Потемкин и Суворов

Здесь трудно отделить правду от вымысла. Анекдоты, несомненно, доносят живые черты такой оригинальной личности, как Суворов. Но несомненно также, что в них много вымысла. Накануне войны никто не собирался исключать из армии Суворова. Вполне возможно, что Суворов позволял себе вольности в разговорах, но обвинять публично придворных в попрошайничестве в торжественную минуту на Полтавском поле — этому невозможно поверить. Не случайно Петрушевский в своей монографии опустил все упомянутые Полевым «подробности». Однако советские авторы книг о Суворове повторяют эти анекдоты без малейшего сомнения, и приходится читать, как Суворов после «кременчугских маневров», «запыленный, в легкой каске и солдатской куртке» подлетает на коне к императрице. «Чем наградить вас?» — спрашивает довольная Екатерина. Следует ответ о попрошайках-придворных, о трехрублевом долге за квартиру и т. д. [64] Но ни один из этих авторов не воспользовался рассказами Ильи Осиповича Попадичева — столетнего суворовского ветерана, записанными в 1854 г. в Пятигорске одним из офицеров, служивших на Кавказе. Участник штурмов Очакова, Измаила и Праги, участник Итальянского и Швейцарского походов, Илья Осипович бесхитростно передает подробности своей ратной службы под знаменами любимого полководца. В его рассказах встречаются ошибки и неточности. Но память у старого солдата крепкая. Попадичев называет имена своих полковых командиров, пересказывает слово в слово «Науку побеждать», подтверждая сведения о том, что Суворов требовал от своих подчиненных заучивать написанную им «солдатскую азбуку». Рассказы Попадичева были опубликованы первый раз в 1895 г. и не попали ни в книгу Полевого, ни в монографию Петрушевского, хотя последний в примечаниях ко второму изданию своего труда упомянул о воспоминаниях ветерана как о редком и ценном источнике.

В 1787 г., как рассказывает Попадичев, он служил в Смоленском драгунском полку. «Во ожидании приезда Императрицы мы занимали форпосты на турецкой границе, близ устьев Днепра и Буга... Однажды в прекрасный летний вечер мы стояли на форпосте... Кашица на ужин была готова. Мы уселись в кружок вечерять, как вдруг к нашему бекету (пикету.— В.Л.) подъехал на казачьей лошади, в сопровождении казака с пикой, просто одетый неизвестный человек в каске и кительке, с нагайкой в руках. Он слез с лошади, отдал ее казаку и, подойдя к нам, сказал: "Здравствуйте, ребята!" "Здравствуйте",— просто отвечали мы, не зная, кто он такой. "Можно у вас переночевать?" "Отчего не можно? — можно". "Хлеб да соль вам", "Милости просим к нам поужинать". Он сел к нам в кружок; мы подали гостю ложку и положили хлеба. Отведав кашицы, он сказал: "Помилуй Бог, братцы, хорошая каша". Поевши ложек с пять, не более, говорит: "Я тут лягу, ребята". "Ложитесь",— отвечали мы. Он свернулся и лег; пролежал часа полтора, а может и меньше; Бог его знает, спал ли он или нет, только после встал и кричит: "Казак, готовь лошадь". "Сей час!" — ответил казак так же просто, как и мы. А сам подошел к огоньку, вынул из бокового кармана бумажку и карандаш, написал что-то и спрашивает: "Кто у вас старший?" "Я!" — отозвался унтер-офицер. "На, отдай записку Кутузову и скажи, что Суворов проехал!" И тут же вскочил на лошадь: мы все встрепенулись! Но покуда одумались, он был уже далеко, продолжал свой путь рысью к форпостам, вверх по Бугу. Так впервые удалось мне видеть Суворова. Тогда у нас поговаривали, что он приехал из Петербурга или из Швеции» [65].

Кутузов в то время действительно служил под начальством Суворова, незадолго перед тем приехавшего из Петербурга. Даже такая маленькая деталь — просто одетый Суворов с нагайкой в руках, без оружия — очень точно передает облик полководца, запечатленный и в других свидетельствах современников. Полевой не знал рассказов Попадичева. Посему молчат о нем и наши современные авторы. А Попадичев продолжает: «Через три дня после этого сама Императрица изволила проезжать мимо нас. Войска стояли вдоль по дороге в строю, наш полк был с правого фланга, а еще правее нас Донские казаки. Государыня ехала в коляске, самым тихим шагом; спереди и сзади сопровождала ее пребольшая свита. Отдав честь саблями, мы кричали "Ура!" В это же самое время мы видели, как Суворов в полной форме шел пешком с левого боку коляски Императрицы и как Она изволила подать Суворову свою руку. Он поцеловал ее, и продолжая идти и разговаривать, держал все время Государыню за руку. Императрица проехала на Блакитную почту, где на всякий случай был приготовлен обед» [66].