Потапыч: Изнанка

— Сам такой, — отпарировал я.

Но действовать начал: в момент стуканья о ступеньки, выпустил когти на нижних лапах (прощайте сапоги!), зацепился за ступеньку, выгнулся, гася инерцию и перекидывая Курбича через себя. Ступенька нашей массы вскоре не выдержала, точнее — её крепления. Сама ступенька составила нам компанию в полёте, но задачу свою выполнила: мы летели на пол, спина к спине, но я — сверху, а лапы Курбича были вывернуты. Так и грохнулись на пол, к чертям его пробив Курбичем, а я засуетился: полом в мордас и Потапычем сверху этого деятеля вырубило, но порыкивал, может, даже землю жрал, так что надо его поэффективнее заломать, в смысле зафиксировать. Сказано — сделано. Коленом на поясницу, руки в жесткий замок. Курбич подёргался, помагичил…

— Не понял, — удивился я. — Это чем это он меня?

И немножко офигел: копыта у ходилок Курбича были, почему я принимал его за сатира. Но оказались именно ногтями, с мощными пальцами собранными при ходьбе «в щепоть». Тремя, очевидно большим и двумя отстающими. И теперь, он эти пальцы растопырил и большими гвоздил по мне копытцами!

«Никогда такого не видел, вот хренотень-то!» — удивился, как и я, Потап.

— И не говори, — признал я мохнатую правоту.

Ухватил Адавра Курбича (то ещё имечко, хотя и даже понятное — «идущий в Золотой», довольно распространённое в Корифействе) за загривок, потыкал мордасом в землю: удары копытцами были, вообще-то, ощутимыми.

— Прекрати копошиться, — по-доброму попросил я, когда раздался рычащий кашель — видимо, от жадности: жранул слишком много земли. — За слова поносные ты трёпку получил, — продолжил я, наблюдая повернувшиеся уши. — И… не буду я тебя жрать. Трахать тоже. И даже обоссывать мне тебя неохота. А охота мне, чтобы ты выполнил распоряжение Лидари.

— Это какое? — удивлённо прорычал Адавр.

— А вот встретил бы моё почтенство с уважением, выслушал, тогда бы и знал. А не жрал землю и домик ломал, — оценил я нанесённые нашим падением повреждения недвиге. — Я тут с ярлыком от Лидари. Не нравится ему это убийство на вашей гулянке.

— А кому нравится⁈ — с прорезавшейся истеричной нотой рыкнул Адавр. — Рала такая была… И уроду этому, Жатечишке проклятому… — начал он бодро есть землю и ругаться.

А я задумался. Нет, то, что «вольное поведение» девицы «до брака» и отношения парня к ней парня — две разные вещи, я знал. Чисто умозрительно. А тут я видел. И не только голую мохнатую жопу териантропа, с куцым, фактически крысиным хвостиком, и раскидистые, скорее коровьи ухи. Но и искреннее (вроде) горе. Правда, чёрт его знает, может играет…

«Вряд ли», — откомментировал Потап. — «Совсем щенок — зим пятнадцать-шестнадцать, не до конца вырос ещё».

— Ну это не показатель, может тем ещё лицедеем быть. Хотя вряд ли, да, — признал я.

Тут тоже занятно: у людей дюжина лет считалась нормальным возрастом совершеннолетия. Можешь зачать-рожать, мозги работают — значит, взрослый. Ну, в общем-то, логичная позиция. Те, кто из-за подростковых взбрыков гробятся — естественный отбор, на благо популяции, если смотреть в общем.

Но при этом понятно, что опыта у двенадцати или даже шестнадцатилетнего владетеля маловато. И для достоверного лицедейства… Ну скажем так, если бы парень варился в Собрании — мог и быть лицедеем, факт. Но не в благополучном родовом владении, просто нет тут причин выворачиваться.

А занятность вот в чём: Потап считал «взрослость» по порогу жизни, лет двадцать для человека. Когда он перестаёт формироваться — до этого щенок. Почти как «онжедеть» у нас, хотя совсем по иным причинам.

— Выговорился? — полюбопытствовал я у замолчавшего парня.

— Да!

— Поражение признаёшь? — на всякий случай уточнил я.

— Только… не тронь Маку, Глашу и Ришу! — потребовал он.

— Это кто это? И с чего мне их не трогать? Или с чего мне их трогать? — немного не въехал я, даже мордой помотал — вроде никаких персонажей с такими именами я не знал.

— Служанки мои, — буркнул парень.

Ну долбануться. Это, видно, троица любовниц (ну есть ощущения, что любовниц, хотя пол не проверял). И этот деятель о них заботится… Блин, чужая душа — потёмки, а в внутренних реалиях «тонких чувств-с» натуральных родовых териантропов я разбираться, похоже, не смогу. В смысле прочувствовать — я базово «другой». Хотя запоминать, учитывать и рассчитывать, естественно, надо. Но сам факт — молодой пацан, вроде как любит невесту, но нормально относится к её потрахушком. А утешается после её гибели с тремя служанками, обычными людьми. К которым привязан достаточно, чтобы рисковать.

— Хм, а ты понимаешь, что я могу их «не тронуть». А трахнуть, например, тебя? — любознательно уточнил я, хотя голая мохнатая жопа никаких желаний, кроме как пнуть не вызывала.

Просто как раз реакции на такое были интересны, для правильных расчётов в будущем.

— Понимаю, а всё одно не тронь. Пусть я — за дело, перетерплю. А их — не тронь!

Ну… охренеть, мысленно хмыкнул я.

— Ладно, уговорил. Не трону, если полно, честно ответишь на мои вопросы, волей пославшего меня Лидари…

— Эвром клянусь! — рявкнул парень, причём ветерком так, ощутимо повеяло.