Потапыч

При этом криворукий (хотя и не слишком, если начистоту — то рукастый, хоть и с лапами) душевный херург Потапыч, перед гибридизации моей души изъял (откромсал и схавал) у огненного жаба практически всё, кроме, похоже, рефлексов оперирования огнём. Это и хорошо, но это и херово. Магичить какими-то там заклинаниями я не могу как класс. Но вот возможность изменения воображением, как в мире мёртвых, теперь доступна мне и в материи. Очень ограниченно, потому что воображать я могу что угодно, а вот осуществляет это жаб, ставший каналом между мирами. То есть чудодействовать я могу только «от себя», в тех расстояниях, до которых «дотянусь». И если не совсем «только огнём», то все эти магические проявления «окрашены» огненной природой жаба.

Короче, выходило, что всякие огненные копья, мячи, стены, огненные взрывы и всё такое мне не только доступны, но и будут единственным, кроме духового шаманства, доступным способом колдовства. На ближайшее время уж точно. Правда, в этой бочке мёда поселился бочонок дёгтя: у магии не было не только «защиты от дурака», но и даже «защиты от умного», типа меня. Я попробовал создать «огненный доспех», в смысле какую-то защиту тела от агрессора, на основе свежеполученной магии — и тут же получил чувствительный ожог. Никаких защит, а довоображаться до всевозрастного самосожжения — как две петиции написать. Может, «защиты» захавал Потап, но скорее всего, их у жаба просто не было: в той форме, что он существовал, защита от огня звучит не как предосторожность, а как разновидность мазохизма.

— Но всё равно — очень неплохо, только надо быть ОЧЕНЬ осторожным, — сам себе сообщил я.

Потому что сообщать потолку, как на земле, я несколько опасался. Потому что тут, обращаясь к потолку, можно достучаться до какого-нибудь реально существующего бога, что мне нахрен не надо.

В общем: немного порадовался, поднял себе настроение, напомнил об осторожности и уснул. То ли «послеоперационный период», то ли эмоционально вымотался — чёрт знает.

13. Дорожно-транспортное знакомство

До Золотого я фактически не выбирался из комнаты: потихоньку, стараясь не спалить себя и окружение, пробовал пользоваться «жабьей магией». Млушер лишился свободных ушей, впрочем, это его проблемы, ну а я радовался по массе причин. Конечно, я бы предпочёл вообще обойтись без схваток и прочей суеты для бешеных. Но, к сожалению, это на Земле (да и то не всегда и не везде) эта суета — следствие отсутствия мозга и присутствия шила в жопе. А на Зимандии бои, схватки (подозреваю и дуэли) — непременный атрибут «благородного сословия». Попробуешь отсидеться в сторонке — ни хрена полезного не получишь, так ещё и найти такого тихушника могут и отметелить толпой за «неблагородство». Не слишком приятная картина, но реально существующая. Так что готовиться ко всякому мордобою и прочему надо, никуда не денешься.

В процессе создания различных (и небольших, само собой) огненных шаров и даже огненных молний (подозреваю, жаб был не «элементалем огня», а именно плазмы) я прикидывал методы применения, ну планировал их проверить. Правда, ТОЧНО не на Быстрице: даже если мои прикидки сработают идеально, то от корабля останутся только угольки на дне реки.

В итоге, через несколько дней (безобразно больших, чем озвученная Млушером «пара», но устраивать скандала я не стал — чем заняться и так было) меня разбудил юнга.

— Ваша милость, почтенный господин видом, Золотой в виду, — озвучил паренёк от порога.

— Что «введу» в Золотой? — спросонья уточнил я, зевая.

— Я… прибудем в речной порт города Золотой через… скоро, господин! — скорчил жалобную физиономию парень.

— Понятно. И по этому поводу ты сожрал мой завтрак? — наконец-то проснулся я.

— Цел ваш завтрак, почтенный! — аж подпрыгнул паренёк. — Сей миг принесу!

— Вот и неси.

Юнга не соврал: завтрак был цел и не понадкусан, так что перекусил и собрался. Нацепил своё новенькое пончо-пальто, а пистоль засунул за пояс — всё равно кобуры никакой не было. Кстати, внимательное рассматривание сего агрегата показало, что конструкционно он не разборный. Две пары стволов-переломок, одна пара уходит вверх, одна вниз, спуск завязан на силу нажатия соответствующего из пары курков — или (до щелчка) один ствол, или (до упора) два.