Посвящение в герои

— Он говорит, что знает этого русского парня, — перевел его слова капитан. — Его звали Жениа. Он был такой веселый, с еще одним парнем они все играли в кости. А этот местный, который сейчас с нами разговаривает, его зовут Шариф, много беседовал с русским парнем по имени Коста. Еще был человек, которого все уважали, его звали Андрэ. Их, как и других русских и индийцев, увезли люди Омара. Еще он говорит: хорошо, что мы приехали, а то местные не знали, можно ли им хоронить русского на мусульманском кладбище. Мы ведь не станем возражать?

— Нет, не станем, — покачал головой Лавров. — Пусть этот Шариф покажет, где наши ребята жили.

Сомалиец провел их в дом. На лавках в беспорядке валялась оставшаяся после моряков одежда — свитеры, пиджаки, рубашки. На столе виднелись оставленные игроками самодельные кости. Сомалиец снова быстро заговорил, показывая на лежавшие по углам вещи.

— Он предлагает нам забрать вещи, которые остались после наших, — перевел его слова Анисимов. — Местным, он говорит, чужого не надо.

— Да уж, не надо им… — усмехнулся Горшенин. — Если не считать несколько судов и миллионного выкупа, больше им ничего не надо. А что, давайте вещи ребят заберем — мы ведь встретимся с владельцами, вот и отдадим.

И он собрал оставленную одежду в узел.

— Осталось узнать, куда этот «шейх Омар» наших ребят повез, и можно прощаться с этой деревней, — сказал Лавров. — Спроси, может, этот Шариф знает?

Анисимов поговорил с разговорчивым Шарифом, и тот рассказал, что Омар, по всей видимости, направился в родную провинцию Шабелле. В Пунтленде ему задерживаться не стоит: когда Юсуф узнает о нападении на деревню, на Омара и его людей ополчатся все здешние группировки — чужаков с Юга здесь не любят, особенно если они грабят и убивают крестьян. Так что идти группа Омара будет как можно быстрее. При этом он, скорее всего, будет избегать единственной в этих краях автомобильной дороги, идущей вдоль границы с Эфиопией, и побережья. Так и пойдет на юг через саванну, пока не доберется до своего Эльбура или Хобью.

— Что ж, диспозиция ясна, — произнес Лавров, выслушав перевод. — Больше нам здесь задерживаться не стоит. Поехали.

Они с Горшениным направились к двери. Однако Анисимов почему-то не спешил за товарищами; что-то смущало специалиста по Африке.

— Ты чего стоишь, капитан? — обернулся Лавров.

— Что-то тут не так… — пробормотал Анисимов. Потом повернулся к Лаврову и попросил: — Список наших моряков, захваченных пиратами, у тебя с собой? Ну-ка, дай мне — хочу еще разок на него взглянуть.

Лавров протянул ему список. Капитан взглянул на него и воскликнул:

— Ну да, вот она! А то я чувствую, что-то этот парень недоговаривает…

И, повернувшись к Шарифу, он о чем-то строго его спросил. Было заметно, что вопрос застал сомалийца врасплох. Он начал что-то мямлить, а Анисимов задавал все новые и новые вопросы. Шариф пустился в объяснения, после которых капитан отдал ему какое-то приказание, и сомалиец направился к выходу; Анисимов неотступно следовал за ним.

— Ты объясни, в чем дело, — обратился Лавров к товарищу. — А то мы со старшим лейтенантом ничего не понимаем.

— Я помнил, что в списке членов экипажа, захваченных пиратами, была одна девушка, — объяснил капитан. — Однако никакой ее одежды здесь нет. Да и быть не может — ведь по мусульманским законам женщина не может жить в одном помещении с мужчинами; они этот принцип строго соблюдают. Значит, эта девушка, Настя Малеванная, жила в другой хижине. Однако этот Шариф об этом нам не сказал — попросту обманул. И вообще он что-то темнит. Я ему приказал провести нас в тот дом, где жила Настя.

Они вышли наружу, миновали несколько домов и остановились еще перед одной хижиной, у дверей которой стояла пожилая сомалийка. Шариф объяснил ей, что это «друзья Настии» и они хотят осмотреть место, где она жила. Однако сомалийка упрямо замотала головой и загородила вход.

— Она говорит, что мужчинам нельзя на женскую половину, — перевел Анисимов слова хозяйки дома. — И тут она права — таков обычай. Ладно, попробую ее уговорить. Скажу, что мне надо только забрать Настины вещи.

Он обратился к сомалийке, прося разрешения и все время почтительно кланяясь. Видя уважительное отношение «араба», пожилая женщина смягчилась и начала что-то объяснять, указывая при этом на Шарифа. Анисимов что-то у нее переспросил, женщина пустилась в объяснения.

Тут Лавров заметил, что лицо их проводника при этих словах женщины исказилось; внезапно он сорвался с места и пустился наутек. Однако майор в несколько прыжков догнал его и повалил на землю.

— Так, теперь объясни мне смысл этой погони, — потребовал он у подбежавшего капитана.

— Когда я попросил у хозяйки, чтобы она отдала мне Настины вещи, — сказал Анисимов, — она ответила, что все вещи забрал Шариф. И он увел Настю сразу, как только началась стрельба.