Сижу на опушке лесной,гляжу на цветы луговые.Вот венчик ромашки резной,ее лепестки роковые.Отсчитаны нечет и чет,и силы земные початы,и грозное время течет,не зная ни сна, ни пощады.Вот знойный горит горицвет.Осоки блистанье стальное…В душе моей горе и свет,а там уж — и все остальное.
«Все забуду про тревогу…»
* * *
Все забуду про тревогу,про пожары и про лед.Все припомню понемногу,когда времечко придет.Все оставлю за порогом,чтоб резвиться без хлопот.Все сойдется в доме строгом,когда времечко придет.Все, что, кажется, бесплодноразбазариваем мы,когда времени угодно,вдруг проявится из тьмы.Никому уже не вычестьиз реестра своегопусть ничтожных тех количеств,что пришлись на одного.Пусть, хоть много или мало,составляющих судьбу,без которых не присталоместо занимать в гробу.
«Все глуше музыка души…»
* * *
Все глуше музыка души,все звонче музыка атаки.Но ты об этом не спеши:не обмануться бы во мраке,что звонче музыка атаки,что глуше музыка души.Чем громче музыка атак,тем слаще мед огней домашних.И это было только такв моих скитаниях вчерашних:тем слаще мед огней домашних,чем громче музыка атак.Из глубины ушедших летеще вернее, чем когда-то, —чем звонче музыка побед,тем горше каждая утрата,еще вернее, чем когда-то,из глубины ушедших лет.И это все у нас в крови,хоть этому не обучали:чем выше музыка любви,тем громче музыка печали,чем громче музыка печали,тем чище музыка любви.
Мое поколенье
Всего на одно лишь мгновеньераскрылись две створки ворот,и вышло мое поколеньев свой самый последний поход.Да, вышло мое поколенье,усталые сдвоив ряды.Непросто, наверно, движеньев преддверии новой беды.Да, это мое поколенье,и знамени скромен наряд,но риск, и любовь, и терпеньена наших погонах горят.Гудят небеса грозовые,сливаются слезы и смех.Все — маршалы, все — рядовые,и общая участь на всех.
Черный «мессер»
Вот уже который месяци уже который годприлетает черный «мессер» —спать спокойно не дает.Он в окно мое влетает,он по комнате кружит,он как старый шмель рыдает,мухой пойманной жужжит.Грустный летчик как курортник…Его темные очкиприкрывают, как намордник,его томные зрачки.Каждый вечер, каждый вечеру меня штурвал в руке,я лечу к нему навстречув довоенном «ястребке».Каждый вечер в лунном свететоржествует мощь моя:я, наверное, бессмертен.Он сдается, а не я.Он пробоинами мечен,он сгорает, подожжен.Но приходит новый вечер,и опять кружится он.И опять я вылетаю,побеждаю, и опятьвылетаю, побеждаю…Сколько ж можно побеждать?