Поступь битвы

В начале дежурства Фадрин, как обычно (и как надлежало действовать в соответствии со служебной инструкцией), взлетел до предела отпущенных ощущений. Медлительные скопления метеоритов, этот роящийся в пространстве хлам творения, остались вроде бы и рядом, но явно в стороне — словно изображение, убранное с большого центрального монитора на один из вспомогательных. Если ледяной и каменно-металлический хлам создаст какую-то угрозу, второй дежурный отследит и передаст предупреждение в локальную сеть. А у него, Фадрина, сейчас задача иная. Пока утомление и монотонность дежурства ещё не проявили своей власти, он изучал пространство на максимальном возможном удалении.

И искал он не уплотнения материи, свидетельствующие о наличии тяготеющих масс, а аномалии и энергетические всплески. Не вошёл ли в систему раньше времени очередной транспорт? Не близится ли радиационный фронт близкого взрыва Новой (а то и Сверхновой)? Не проявляются ли в обычном космосе какие-нибудь неприятные аномалии многомерности? А вдруг да повезёт засечь появление в окрестностях возвращающуюся из дальнего похода эскадру Патруля пространства — или даже терпящий бедствие корабль?

Обычно ничего такого не попадалось. Транспорты ходили по расписанию, Новые и тем более Сверхновые взрывались редко, многомерные аномалии, отражающиеся на ординарном континууме, случались и того реже. А что касается эскадр Патруля и неисправных кораблей, то их в тринадцатый подсектор не заносило ещё ни разу. Захолустье — оно во всём и всегда захолустье.

В этот раз ничего примечательного Фадрин не поймал. Ничего. Опять. Ну что ж… Мысленно вздохнув, он сконцентрировался и занялся динамикой тяготеющих масс на среднем удалении от планеты. Метеоритные дожди — дело привычное и не слишком опасное, но это только до тех пор, пока на базу не вознамерится упасть ядро кометы, каменная глыба или железоникелевая болванка диаметром более ста метров. От прямого попадания этакой дуры, несущейся в несколько раз быстрее первой космической, никакие защитные поля не спасут. А ведь в ближнем пространстве постоянно крутятся и объекты большего размера, с массой в десять, сто и более мегатонн. Такие наделают дел, даже если рухнут не на базу, а в её близких окрестностях. Таким надо заранее менять вектор движения орбитальными буксирами, которые тоже подчинены операторам Ока. И менять аккуратно, с дальним расчётом.

В общем, не спи, дежурный! Долгий Суд проспишь!

…Рутина, рутина и снова рутина. Одной глыбе орбиту скорректировал — в поле восприятия нарисовались две других. Подправил вектор им — угрожающе сместилась ещё глыба, массой втрое больше тех двух, взятых вместе. Просто отпихнуть её за оставшееся время не получится: хрупкая, зараза, буксир не может развить полной мощности, а от согласованных усилий двух буксиров каменюка адова уж точно рассыплется. Примерно как та глыба, что недавно наделала шороху, засыпав обломками ближние окрестности базы. От обломков этих ещё из пушек отстреливались… Знатный скандал вышел, да… Так что же делать теперь? С вот этой глыбой? Расчёт, перерасчёт, подтверждение… Ага. Раз так — пусть падает, как падала. Но время падения скорректируем. И место тоже. Что там творится в другом полушарии, для обитателей базы не важно. Можно вздохнуть спокойно… и снова бросить «взгляд» Ока вдаль: вдруг да что интересное нарисовалось?

Увиденное заставило Фадрина замереть на время пары вдохов. Потом ещё пары. Потом он некоторое время убеждал себя, что нет, ему и Оку это не чудится. Потом он связался со вторым дежурным, чтобы тот тоже посмотрел на это. Тот посмотрел, сообразил… замер.

И лишь тогда Фадрин рискнул послать вызов начальству.

Сарина танцевала. Тёплое пламя, ластящееся к обнажённой коже, танцевало вместе с ней. Лиловые языки оставляли приятно покалывающие радужные следы — и пели. Негромко, сладостно, с едва уловимой печалью. Рядом кружился карманный ураган: переливы чистого могущества, пахнущие грозой и обновлением. Порой ураган подпускал один из малых вихрей поближе к Сарине, и тогда пряди ветра смешивались с прядями волос в одно буйное целое.

Смех! Радость в хороводе силы! Пламенные перемены!

Подпрыгнув, Сарина осталась в воздухе. Ничто не держало её, если не считать того, что чаще всего называют душевным подъёмом. Владеющая закружилась, сплетая руки и ноги с лиловым пламенем. Засмеялась снова…

Новая нота рассекла гармонию. Так трещина волосяной толщины, но длиной во многие метры пересекает гранитную плиту, свидетельствуя: то, что ещё мгновение назад казалось незыблемым, утратило и зримую надёжность. Новая нота была подобна едва слышному треску или далёкому гулу, заслышав который, животные инстинктивно топорщат шерсть и выгибают спину. Подобна была запаху близящегося пожара, тяжёлому предгрозовому духу, резкой мускусной вони подкравшегося хищника.

«Сбой! Угроза! Опасность!» — вот о чём шипело льдисто-острое предчувствие.

Поймав его, Сарина захлебнулась смехом. И выкашляла радость, как чахоточный — кусочки лёгких в собственной крови.

— Сожри вас Бездна, забери вас ад!