Постскриптумы

— Черт побери, если я сам так не думаю теперь, когда я вспомнил про этого соседа, — сказал кающейся, начиная оживляться. — Вы не представляете себе, какую тяжесть вы сняли с меня. Мне уже совсем казалось, что я самый худший грешник в мире. Держу пари на десять долларов, что он говорил как раз про того жалкого, презренного негодяя, что сидел сзади меня. Слушайте, пойдем и пропустим по стаканчику по этому поводу, а?

Дежурный отклонил предложение, и унылого вида человек запустил палец за шею, извлек наружу воротничок и сказал:

— Никогда не забуду, сэр, как вы любезно помогли мне выбраться из этого. Я чувствовал себя не на месте с самого утра. Иду сию же минуту на ипподром и поставлю на фукса против фаворита. Всего хорошего, сэр, никогда не забуду вашей любезности!

Постепенно

— Вы не туда попали, — сказал Цербер. — Эти ворота ведут в глубины ада, а на паспорте, который вы предъявили, помечен рай.

— Я это знаю, — устало сказала тень, — но билет разрешает здесь остановку. Я, видите ли, из Гальвестона и мне надо менять обстановку постепенно.

Еще хуже

Двое жителей Хаустона пробирались домой в одну из дождливых ночей на прошлой неделе, и когда они, спотыкаясь, переправлялись через лужи на одной из главных улиц, один сказал:

— Это и есть ад, не правда ли?

— Хуже, — сказал другой. — Даже ад вымощен благими намерениями.

Удар

Бледный, как смерть, человек, с шерстяным кашне вокруг шеи и тоненькой тростью в руке, вошел вчера, спотыкаясь, в один из аптекарских магазинов Хаустона и прислонился к прилавку, крепко прижимая другую руку к груди.

Фармацевт взял стаканчик с делениями, быстро влил туда унцию spiriti frumenti и подал вошедшему. Человек выпил его залпом.

— Немного лучше? — спросил фармацевт.

— Чуть-чуть. Мне еще не приходилось испытывать подобного удара. Едва стою на ногах. Еще немножко, пожалуйста…

Фармацевт налил ему еще одну унцию виски.

— Кажется, пульс у меня возобновился, — сказал человек. — Но это было ужасно!

— Выпали из экипажа? — осведомился фармацевт.

— Нет, не совсем.

— Поскользнулись на банановой корке?

— Если бы это! Я, кажется, опять лишусь чувств, если вы…

Обязательный фармацевт подал третью дозу возбудительного напитка.

— Попали под трамвай? — спросил он.

— Нет, — сказал бледный человек. — Я расскажу вам как было дело. Видите того краснокожего типа, что пляшет и изрыгает проклятия там на углу?

— Да.

— Это по его вине. Боюсь, что не смогу держаться дальше на ногах. Я… спасибо!

Посетитель хлопнул четвертую порцию и начал оправляться.

— Может быть позвать доктора? — спросил фармацевт.

— Нет, пожалуй, не надо. Ваша любезность оживила меня. Я расскажу вам, в чем дело. У меня был привязан к трости игрушечный паук, и я увидел этого краснокожего типа, который сидел на пороге, спиной ко мне, и я опустил паука прямо ему на нос. Я тогда еще не знал, кто он! Он упал от перепуга на спину, и порезал ухо о скобу для чистки сапог, и сломал вставную челюсть, стоящую шестьдесят долларов. Этот тип — мой домовладелец, и я должен ему тридцать семь долларов за прежнее время, и у него закладная в десять долларов на мою корову, и он уже однажды грозился переломать мне ребра. Я шмыгнул сюда, и он не заметил меня. Удар для моих чувств, когда я увидел, кто это такой, прямо ужасен! Если у вас есть немного еще этого возбудителя, я…

Циник

Младший компаньон. Вот честная фирма! Шарп и Симон посылают нам чек на пятьдесят долларов в добавление к расчету за этот месяц, чтобы возместить разницу в цене, ввиду того, что им в прошлом месяце были по ошибке посланы товары высшего качества!

Старший компаньон. Они делают при этом новый заказ?

Младший. Да! Больший, чем когда-либо.

Старший. Отправить его наложенным платежом!

Говоря о циклонах

Человек с бронзовым лицом и импонирующей осанкой был великим путешественником и только что вернулся из кругосветного плавания. Он сидел у камина в Ламлоре, а несколько заезжих коммивояжеров да зашедших в гостиницу горожан слушали с большим интересом его рассказы.

Он говорил о жестоких бурях, бывающих в Южной Америке, когда длинные стебли травы в пампасах сначала переплетаются, а потом с такой силой прибиваются к земле порывами ветра, что их режут квадратами и продают, как соломенные циновки высшего качества.

Он также рассказывал о чудесном инстинкте дикого скота, который, говорил он, — хотя его бросает во все стороны жестоким ураганом и хотя ему преграждают путь раздувшиеся от дождей потоки — никогда, ни ночью, ни днем, не теряет верного направления.

— У них есть какой-нибудь орган, приспособленный для этого? — спросил представитель мукомольной компании из Топеки.

— Конечно. Вымя, — сказал путешественник.