Postscript

– Черт, блин и боль, – снова читает она. – Что у вас в голове, Холли? Что за настрой?

– У некоторых слов правописание нестандартное, их прочесть способом слияния нельзя, – игнорирую я ее вопрос.

Джиника цокает языком.

– Знаешь, когда мы к чему-нибудь готовы, оно как бы само падает нам на голову.

– Ага, например, рак.

– Джиника!

Она лукаво смеется.

– Многие из таких слов, к сожалению, очень распространены, и мы называем их каверзными.

Джиника, кивнув, делает вид, что закатывает рукава.

– Давайте. Я готова.

– Например, – улыбаюсь я, – «дождь». Вот, я напишу сейчас, а ты прочитай.

– Д-о-ж-д-мягкий знак.

– Отлично, ты справилась.

– Да, вот если бы я еще понимала, что это значит…

– Мы произносим это как «дожь» – узнаешь слово? – а написание нужно запомнить.

– Да какого же хрена не писать так, как слышишь! – сердится Джиника. – Как люди вообще такое запоминают? – Она швыряет карандаш, тот приземляется на стол, заточенным грифелем сковырнув свежую краску. Я делаю вид, и не в первый раз, что ничего этого не было.

– Джиника, – зовет ее Дениз. – Простите, девочки, что прерываю… – произносит она с запинкой, и видно, что нервничает. – У меня есть знакомая, у которой ребенок вырос, и она отдает вещи… Так вот, она хотела выбросить детскую коляску, а я ее выпросила, подумала, пригодится для Джуэл. Джиника, если вы против, мы сами ее выбросим…

– Джуэл ненавидит коляски, вы и без меня это знаете. Ей нравится сидеть на руках, – твердо говорит Джиника, не поднимая глаз от страницы.

– Конечно, вы ее мама, решать вам. Но я просто подумала, возьму-ка, что уж ей пропадать, такой хорошей коляске. Погодите, я вам сейчас покажу! – Она кидается в дом, а мы смотрим на Джуэл, которая, лежа на животе, исследует зеленую травинку, осторожно трогает ее пальчиком… а потом как схватится, как дернет!

Дениз возвращается в сад с легкой прогулочной коляской, на вид новехонькой. Я скашиваю глаз на Джинику, которая сидит с непроницаемым видом, и кто знает, что за видения проносятся в ее голове.

– Я могла бы повезти ее прогуляться, тут, вокруг дома. Далеко мы не пойдем, – легким тоном предлагает Дениз. – Можно? Ну, чтобы сменить обстановку.

Я из этой истории устраняюсь, сижу носом в учебник.

Джиника молчит. Подталкивать ее нельзя, чего доброго, взорвется, особенно если дело касается дочери. Но нас ждет сюрприз.

– Ладно, – разрешает она.

Джуэл вывинчивается и брыкается, пока ее усаживают в коляску, но потом отвлекается на игрушки, тоже новые, которые Дениз кладет перед ней на перекладину. Под бочок девочке ложится ее любимая мягкая книжка, и Джуэл утихомирена.

Когда они уходят, Джиника затихает. Отворачивается от учебника и от игрушек, оставшихся на одеяле. Выглядит она паршиво. Еще бы! Рак уже захватил печень, таз и пах. Темные подглазья, кожа да кости. С усилием тянется к своей сумке, которую я ей подаю. Порывшись в ее глубинах, выуживает оттуда леденец на палочке, но я знаю, что это не лакомство. Это мощное обезболивающее, фентанил.

– Давай-ка устроим перерыв, – говорю я. – Хочешь, пойдем в дом? Здесь что-то жарко.

– Не надо мне перерыва, – отрезает она.

– Хорошо. Принести тебе что-нибудь?

– Нет. – Молчание. – Спасибо, – уже мягче добавляет она.

Чтобы она передохнула, я переставляю свой стул из тени на солнце и наконец позволяю себе расслабиться. Закрываю глаза, подставляю лицо вечернему солнышку, слушаю, как гудят вокруг пчелы, зарываюсь ступнями в прогретую за день траву. Бесконечно длительный день близится к своему закату.

– Ваш муж тоже принимал это? – врывается в мысли голос Джиники.

Открываю глаза. Она помахивает своим леденцом.

– Нет. Он был на морфии. Внутривенно.

– Это сильней, – говорит она, облизывая леденец. – А меня от морфия тошнит.

Перемены, которые произошли в ней с тех пор, как мы встретились, разительны, но заметны не сразу. Понятно, что внешне она изменилась, но ведь и внутренне тоже. Тело истощено, но кругозор сделался шире. Речь стала более индивидуальной, если, конечно, она не выстраивает вокруг себя стену, и порой мы беседуем с ней как вполне взрослые люди. Она набралась уверенности в себе. Знает, чего хочет. Конечно, она это и раньше знала, но теперь иначе выражает себя, свои мнения и эмоции. Обрадовалась, поняв, что способна прочесть вкладыш к лекарству от кашля, прописанному Джуэл. Читает дочери на ночь. Вообще, грамотность делает ее менее уязвимой.

– Похоже, у вас в доме привидение. Фотографии переставляет.

Сквозь открытую во дворик дверь я следую за ее взглядом внутрь дома, в гостиную. Надо думать, она имеет в виду каминную полку, откуда исчезла наша с Гэбриелом фотография из более счастливых времен. Я заменила ее той, что свалилась со стенки. Такую же, только поменьше, вставила в раму. Джиника заметила это, когда пришла сегодня на урок, и я ждала расспросов, но, как ни странно, она их отложила.

– Мы с Гэбриелом расстались.

– Да? – удивляется она. – Что, на вранье попался?