Посторонним В.

Я ем мороженое большими кусками, с напряжением и изрядным усилием вонзаю острые белые зубы в твердую ледяную плоть молока, зубы сводит сладким спазмом, карамельной тянучей истомой, небо немеет костяным панцирем черепахи, на котором стоят три слона, держащие Землю.

Долго держу большой кусок мороженого во рту, наблюдая придуманным зрением за его постепенным таянием, глотаю ванильный или шоколадный сироп, не давлюсь ни орехами, ни изюмом, ни печеньем, ни кусочками вишен.

С удовольствием представляю, что мое сердце, небольшой комок сладкого льда, тоже кто-нибудь возьмет в рот и вот так грубо оттает, пробуя с удовольствием мою кровь, наслаждаясь густым, соленым послевкусием и праздничным рубиновым цветом. Может быть, ты? Я открываю глаза.

Протягиваю равнодушной кассирше обертку. Сколько же это стоит?

19 апреля

22.45

Пасха сегодня, всех православных с Праздником.

Знала, что сегодня местный церковный люд пойдет на кладбище – традиция посещать кладбище именно на Пасху, а не на Радуницу именно старообрядческая, то есть немного языческая? Я абсолютное дерево в этих вопросах, всю информацию почерпнула от главной Ульяны, она рассказывает очень интересно.

Про крестный ход, например, совершаемый старообрядцами по движению солнца. А на кладбище в этот день – или служение канона Пасхи, или песнопения: стихеры «Пасха священная нам днесь показася». При этом, в согласии со всеми церковными правилами и уставами, никакого специального поминовения «за упокой» не бывает. Люди разговаривают с умершими как с живыми, кланяясь перед могилами и говоря: «Христос воскресе!» Очень добро, по-моему. Жизнеутверждающе. Как будто бы мы ненадолго заглянули в загробный мир, убедились, что там все хорошо, чисто, нестрашно, кругом куличи, крашеные яички и все такое, и умиротворенные, благостные, разошлись.

23.00

Утром позвонил ИванИваныч, рассказывал, что доставил «Эрвиназу» и все нормально, что затрахался с сумкой-холодильником и чтобы я приходила в Церкву послушать Московского Высокого Священнического Гостя, будет интересно.

Я и пришла, думаю, все равно ни детей дома, ни Олафа, никто не нуждается в моих услугах, почему бы нет. Слушаю. Интересно.

Высокий Московский Гость оказался веселым, бородатым, мне понравился. Отец Федор и Ульяна немного смущались и хотели ему получше угодить. На улице шел апрельский дождь со снегом, все чин чинарем.

– Понимаю, – взволнованно говорила Ульяна, – наша погода какая-то абсолютно непасхальная… Мы тут привыкли, в общем… Но гостю из столицы…

– Все прекрасно, – басил гость из столицы, – в Москве вообще снегу по колено…

– Угощайтесь, вот пасха, куличи, а вот баранью ногу у нас Мариночка запекла, конечно, мы без столичного лоска, но старались…

– Великолепнейшие яства! Превосходно! Я вообще заметил, – ободряюще произнес Гость, – что во всех русских городах Сибири – отличнейшая кухня, прекрасные кулинары…

– Мы в Среднем Поволжье, – растерянно пробормотала Ульяна.

23.30

Завтра договорились с Олафом ехать в больницу. Грубый Олаф сказал, что подождет меня в машине, потому что если поднимется, то сломает В. оставшуюся ногу и две руки.