Постой, любимая

— Если вы опасаетесь, что другие путешественники опередят вас, то напрасно. Нынче здесь не самое оживленное место. Времена меняются. Море меняет берега, а люди — свои пути-дороги. Я прожил здесь не одно десятилетие и ни разу не видел, чтобы гостиница была полна, хотя слышал, что в лучшие годы здесь было непросто снять комнату. Но те времена давно прошли. Нынче корабли заходят в другие порты, а туристы нашли другие достопримечательности. Путешественники, направляющиеся в Сент-Майклз-Маунт, останавливаются теперь в Сент-Мозе или следуют прямиком на побережье, где достаточно гостиниц, чтобы передохнуть, прежде чем двинуться дальше. Боюсь, мы забытая деревушка.

— Тем лучше, — заметил Эймиас. — Вам следует радоваться тишине и покою.

— О, вы так рассуждаете, потому что прибыли из Лондона и здешняя тишина вам в новинку. Немногие из приезжих ценят подобные вещи. Но боюсь, у нас здесь слишком тихо по нынешним временам.

— Только не для меня, — возразил Эймиас и продолжил, словно эта мысль только что пришла ему в голову: — Пожалуй, мне и в самом деле стоит задержаться здесь и пообщаться с местными жителями, вот только… — Он поколебался. — Я заметил, что люди в этих краях не слишком жалуют незнакомцев. — Он поднял затянутую в перчатку руку, останавливая возражения викария. — Я понимаю, что побережье Корнуолла имеет определенную репутацию и таможенники способны на любые уловки, лишь бы вытянуть информацию из ничего не подозревающих людей. Но мне ничего не нужно, кроме сведений о моей пропавшей семье. За меня может поручиться граф Эгремонт, мой приемный отец, — добавил Эймиас после короткой паузы. — Уверяю вас, я не имею никакого отношения к правительству, не считая уплаты налогов.

Кстати, о налогах… Ни на одной бутылке в моих погребах нет штампа таможни. Как и большинство лондонцев, я никогда не интересовался, где мой поставщик берет прекрасное французское вино. Он присылает счет, я оплачиваю его. Если это контрабанда, я так же виновен, как и те, кто доставляет вино в обход таможни. — Поражаясь, что способен нести подобную чушь с самым серьезным видом, Эймиас поспешил продолжить: — А если это преступление, то тюрьма должна быть забита респектабельными господами, включая меня. Мой интерес к здешним краям связан исключительно с прошлым. Но как мне убедить в этом местный люд? Чертовски неприятно обедать в каменном молчании, когда каждый норовит повернуться к тебе спиной. Это не раз случалось, можете мне поверить.

— Да, такое вполне возможно, — вздохнул викарий. — Вы правы. Здешний народ не слишком дружелюбен. Возможно, поэтому у нас так мало приезжих. А что касается контрабанды, то эти времена давно прошли, — поспешно добавил он, оглядываясь по сторонам, словно их кто-то мог услышать, кроме птиц, щебетавших в ветвях деревьев. — Наши мужчины зарабатывают на жизнь рыболовством или фермерством. Но порой, когда рыба не ловится или скверная погода губит урожай, нужда заставляет… — Викарий замолчал, глубоко задумавшись. — А ведь путешественники приносят пользу, — произнес он, размышляя вслух. — Достаточно взглянуть на те места, куда они тянутся толпами. Торговля процветает. Все идет нарасхват, даже раковины и поделки из прибитого к берегу дерева, расписанные названиями городов! Я видел это собственными глазами…

Он бросил оценивающий взгляд на своего собеседника. В касторовой шляпе, облегающем сюртуке, белоснежном галстуке, лайковых перчатках, бриджах из буйволовой кожи и сверкающих сапогах для верховой езды, Эймиас являл собой образчик состоятельного молодого джентльмена. Он стоял, слегка расставив ноги и придерживая локтем трость с золотым набалдашником. Его одежда ничуть не пострадала от многочасовой езды верхом. Даже шкура его лошади сияла здоровым блеском.

— Пожалуй, мне следует послать записку в гостиницу, — сказал викарий, приняв решение, — и поговорить с прихожанами. Я имею некоторое влияние в здешних местах, хотя и редко использую его в делах, не касающихся морали. Впрочем, это как раз такой случай, — пробормотал он, снова обращаясь к себе. — Господь велит нам привечать странников. Ну, а если это поспособствует процветанию деревни, тем лучше. Так я им и скажу. — Он посмотрел на Эймиаса и решительно продолжил: — Не беспокойтесь, мистер Сент-Айвз. Сегодня вечером вам не придется скучать в одиночестве.

Вечером в «Веселом угре» было тесно от местных мужчин, набившихся в общий зал гостиницы. Некоторые явились с подружками. Это были суровые, грубоватые люди, с обветренными загорелыми лицами. 6т жизни на море их кожа задубела и стала почти такой же темной и изрезанной линиями, как древняя стойка бара красного дерева. Их речь была соленой, как ветерок, залетавший через двери и окна, распахнутые настежь, чтобы дать выход дыму от торфяного пламени в очаге.