Постмодернизм в фантастике - руководство пользователя

Несколько потоков слились, чтобы образовать такое направление, как киберпанк. Еще в начале 70-х сформировалась группа, известная как "фантазеры в законе" [outlaw fantasists] - Говард Уолдроп, Стив Атли, Джейк Саундерс, Том Рими и некоторые другие. Они и в самом деле писали очень странные фантазии, отличающиеся полной эклектикой в выборе тем и совершенно буйными идеями. Уолдроп, например, был автором рассказов о вымершей птице додо, флогистоне, оживающих тракторных гусеницах, борцах сумо при помощи телекинеза, а во время одного такого безумного полета воображения - в рассказе "Крючки Бога" [God's Hooks] - изобразил Айзека Уолтона и Джона Беньяна1, ловящих рыбу в Болоте Уныния. Ничто, казалось бы, их не сдерживало, хотя, что достаточно странно, они редко писали о мире высоких технологий. А поскольку многие из "фантазеров в законе" жили в Техасе, то вполне естественно, что они неоднократно собирались для совместной работы и в итоге их Семинар Писателей Индюшачьего Города оказал немалое влияние на формирование целой плеяды молодых авторов. Некоторые из последних, такие, как Ли Кеннеди, сами стали "фантазерами в законе" (свидетельством тому может служить ее превосходный и волнующий рассказ "Ее пушистое лицо" [Her Furry Face]), другие же, как Шайнер и Стерлинг, сохранив в себе это дикое чувство свободы, мутировали, однако, в нечто новое.

Второй очень важный элемент, отличающий данное направление, - это то смешанное чувство любви-ненависти к "технологии", истоки которого можно обнаружить как в самом жанре, так и за пределами его. Давайте вспомним и ту восхитительную чепуху, которую писали А. Э. Ван-Вогт и Чарльз Хэрнесс, и представления о будущем, бытовавшие в 50-е годы на страницах "Popular Science" и "Mechanix Illustrated"2 (позже спародированные Гибсоном в рассказе "Континуум Гернсбека" [The Gernsback Continuum]), рваные ритмы Альфреда Бестера и промышленную рекламу из павильонов Всемирной Выставки 1964 года, певца пустынных улиц Харлана Эллисона и японское коммерческое искусство, панковские выходки Джона Ширли3 ипостепенный отход от аркадианизма - пасторально-антитехнологического утопизма 60-х. В общем, смешайте в сильных дозах ранних Дилэни и Желязны, добавьте нескольких писателей-нефантастов, немного Варли и щепотку Стэплдона - вот вы и получите первичный бульон, из которого выросла впоследствии эта новая форма жизни.

Эволюция гуманистов, напротив, происходила не так замысловато. Они законные дети "потерянного поколения" научной фантастики - всех этих "пост-нью-вэйв-писателей" 70-х годов4, о которых никогда не спорили критики (да и не рассматривали их коллективно) и которых Том Диш в статье, показавшейся большинству из них оскорбительной, обозвал "Группой Праздника Труда"5. В команду эту входят Джордж Р. Р. Мартин, Эд Брайант, Вонда Макинтайр, Джо Холдеман, Джек Данн, Элизабет Линн, Майкл Бишоп, Гарднер Дозуа, Грег Бенфорд и Джоан Виндж. Что их объединяет - так это изначальная преданность научной фантастике, вера в то, что высокое искусство и избранный ими жанр вовсе не противостоят друг другу, наконец, что научная фантастика нисколько не нуждается в подачках со стороны косноязычных критиков из газеты "New York Review of Books", высокомерно определяющих, что можно считать литературой, а что - нельзя. (Напряженно работая, эти писатели только сейчас издают свои лучшие книги, однако на шаг-другой опередили нынешний вал перемен и тем самым не вписались в него. Если воспользоваться биологическими терминами, они просто разбазарили свой генетический материал, поэтому говорить о них здесь подробно, по-видимому, не имеет смысла.)

Помимо этого прямого влияния гуманисты с самого начала испытывали серьезный интерес и к литературе других направлений, особенно к высокому искусству "мэйнстрима"6, что, по мнению многих "пульп-традиционалистов"7, среди которых, как ни странно, есть и киберпанки, уже само по себе граничит с преступлением. Так, Джон Кессел получил "Небьюлу" за "Другого сироту" [Another Orphan], повесть, которая предполагает определенное знакомство читателя с мелвилловским "Моби Диком". А Ким Стэнли Робинсон вовсю - и одобрительно! - цитировал Жана-Поля Сартра в рассказе "Зеленый Марс" [Green Mars]. Однако не делали ли они это намеренно, дабы заставить пустоголовых фанатиков жанра скрежетать зубами в бессильной злобе? Сомневаюсь. Но сомневаюсь также и в том, что это новое поколение пишет хоть сколько-нибудь лучше - или более читаемо, - чем их предшественники. И все же, если Мартин, Брайант и другие их коллеги - то ли в силу чрезмерной скромности, то ли подустав от бесконечных и бессмысленных войн вокруг "новой волны", - не очень-то стремились афишировать влияние "большой литературы" на свое творчество, то гуманисты ринулись вперед бесстрашной поступью ангелов.