И, вероятно, открылась бы тотчас всякая возможность иного начала истории (Geschichte), если бы те, кто был предназначен-предопределен уже давно для подготовки этого, не оставались не доросшими до уровня этого предназначения, поскольку они хотели спастись, прибегая к тем выходам, которые им всегда предоставляла современная ситуация и современники: провозглашение нового, возведение-сооружение радужного-многообещающего, ориентация-расчет на количество приверженцев – и все это должно свидетельствовать только об уклонении от предназначения к терпеливому выжиданию и о неприятии того знания, что человек не находит богов заранее, уже существующими, и не изобретает-выдумывает их, что они, скорее, с преобразованием-преображением их собственной сущности одновременно удаляются в их Подлинное-Собственное, и что это одновременно происходящее со-бытует себя как
Поэтому неотвратимо-тяжелейшее для перехода – и нигде не поддающееся облегчению в тяжести своей – это то, что всякое Нужно, возникающее под импульсом-давлением пра-бытия, никогда не может быть понято непосредственно – и не вправе пониматься так.
Это, однако, не означает, что исключается (Abschließung) всякая со-причастность к знанию. Напротив, сопричастность знанию должна быть признана и оправдана – сопричастность знанию таких, кто сам формирует-чеканит свое искусство, исходя из настроения-настроя, кто сам простраивает-проницает настроением вы-саженность в ужас из суще-бытующего и выносит-направляет высаживание-пересаживание (Versetzung) в вопрошание о наиболее сомнительном и достойном вопрошания. Пред-история иного начала проницает своим властным влиянием и постоянно предписывает то, о чем следует вы-рас-спрашивать. Будущность этой пред-истории есть нечто, внутренне присущее постоянному подстраиванию к определению настроения-настроя на осново-полагание истины пра-бытия – совершенно иначе, чем любого рода «эсхатологическая» позиция, которая не настроена на осново-положение, но настроена на стойкое и упорное ожидание «времени конца», которое уже имеет условием полное забвение бытия. Всякая «эсхатология» живет верой в гарантированность какого-то нового состояния. В пред-мышлении мышления, сообразного истории пра-бытия, однако, есть осново-полагающая основа Вот-Тут-
Он есть отвергающее нас, но именно потому и требующее от нас выдержки и терпения при долгой подготовке к переходу. Переносить невзгоды и страдания из современности тяжело, тяжелее проявлять стойкость и выдержку в переходе из сущностного знания возможностей эпохи, которые открываются в свете истории пра-бытия. Бороться за ближайшее и видимое требует мужество, однако биться за сокровеннейшие тропы и ступени требует та храбрость, которая молчит.
Основать богам и людям некоторую историю того, как они замечали друг друга, и даже только для основания ее создать пути и основы, двигаясь издалека, через многие заблуждения или вначале только направить постижение смысла на этот сокрытый путь истории пра-бытия и обойти стороной метафизическую эпоху – разве не должно это было еще стать целью невозвышенных сил и неведомых дерзаний Запада? Те, кто знают о пра-бытии, отвечают как вопрошающие, но те, кто занимается суще-бытующим, исторически прилагают старания к тому, чтобы достойно предстать перед будущей историей со своими успехами.
Одно только мышление, говорят они, не дает ничего и ни на что не влияет; разумеется – оно никогда не является причиной непосредственно суще-бытующего и не влияет на него. Однако вы-раз-думывание пра-бытия есть дело более глубокое, чем любое непосредственное почитание богов, потому что из отдаленнейшего трепета-благоговения определяется-устанавливается то, чего не могут Боги, а уж подавно – не могут рассчитывающие люди, потому что из ближайшего-ближнего жара-рдения оно раздувает в свечение просвет, в простой тиши которого со-бытует себя встречное противничание-ответствование (Entgegnung), в котором пра-бытие erkoren ist. к подлиннейшей сущности.
Но кто же полагатели основы-грюндеры? Мы вряд ли сможем сообщить об их следах, потому что они еще мыслят в покрытом мраком пространстве метафизического объяснения и не имеют слуха, который позволил бы услышать самое древнее, еще никогда не расслышанное звучание древних слов.