Post scriptum

Теодор Руссо (1812–1867) писал исключительно пейзажи. «Мерцающая поверхность болота, густо заросшего блестящей влажной травой и усеянного световыми бликами, корявый старый ствол, мшистая кровля хижины – словом, небольшой уголок природы превращается в его влюбленных глазах в полноценную и законченную картину», – так отзывается о полотнах этого художника известный французский поэт и критик Шарль Бодлер. Природа и только природа! «Пронизанные светом испарения искрятся и колеблются, смазывая контуры людей и животных»; последние, судя по всему, волновали Руссо в значительно меньшей степени. «Я люблю, – говорил живописец о себе, – музыку естественную… которая передает могучее дыхание ветра, шелест листьев, полную мелодиями, подобно воздуху, насыщенному светом и солнцем». Заканчивая картину, Руссо восклицает: «Вот теперь мой лес говорит!» И это действительно так.

      Солнце нижет лучами в отвес,
      И дрожат испарений струи
      У окраины ярких небес;
      Распахни мне объятья твои,
      Густолистый, развесистый лес! [57]

Эти строки воскресают в памяти отнюдь не случайно: живописи Т.Руссо очень созвучна поэзия его русского современника Афанасия Фета.

В отличие от Т.Руссо, предпочитавшего музыку ветра и шелестящей листвы, Констан Труайон (1810–1865) непременно вводил в свои «барбизонские» пейзажи животных: на его картинах мычат коровы, раздается блеяние овец и лай собак, крестьянская жизнь кипит. Художник воспринимает ее идиллически – всё в ней прекрасно и достойно восхищения. Глядя на его картины, невольно вспоминаешь знаменитый роман Лонга о любви двух пастушков – Дафниса и Хлои. Этот античный сюжет послужил источником вдохновения для многих поколений живописцев и поэтов. Сколь чудные строки вышли, например, из-под пера Николая Гумилёва:

Вот идут по аллее, так странно нежны,
Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.[58]

В те годы, когда Р.Менар еще не почувствовал себя писателем, в его пейзажах уже чувствовался интерес к Античности.

Новые язычники

Мифологией Р.Менар стал заниматься под влиянием своего старшего брата Луи. Луи Николя Менар (1822–1901) начал свою карьеру как ученый-химик. И хотя некоторые из его открытий были по-настоящему новым словом в науке, химию он тем не менее быстро оставил. Менара привлекала Античность. В 1843 году под псевдонимом Л. де Сенвиль он выпустил книгу переводов и подражаний греческим поэтам, но затем с головой окунулся в политику. Последовательный демократ, он активно участвует в революции 1848 года, позже эмигрирует, живет в Брюсселе и Лондоне, где публикует в журналах серию статей о театре. С 1852 года Л.Менар снова в Париже. Здесь он поддерживает тесные дружеские отношения с ярчайшими поэтами эпохи – Ш.Бодлером, Ш.Леконтом де Лилем и Т. де Банвилем. Друг поэтов, Луи сам пишет стихи: в 1855 году выходит его поэтический сборник. Но и поэзия не стала для старшего Менара делом жизни – он уходит в науку и в 1860 году получает докторскую степень в Сорбонне как специалист по истории античной религии и философии. В 1863 году выходит его книга «Политеизм у греков», затем еще несколько книг по истории древних культур. Не ограничиваясь Античностью, он занимается историей древнего Востока, пробует свои силы и как библеист. Затем – новый виток в его судьбе. Луи Менар поселяется в Барбизоне и в течение десяти лет занимается почти исключительно живописью. Среди его картин есть, как считают критики, неплохие, но настоящим художником он всё же не стал, так как серьезно живописи никогда не учился, хотя и увлекался ею под влиянием младшего брата. С Рене его связывали не только родственные узы, но и совместная работа. В период с 1866 по 1872 год они вдвоем выпускают несколько книг по истории изобразительного искусства. В 1876 году выходит новая книга Л.Менара – «Мечтания языческого мистика». В ней стихи соседствуют с размышлениями и этюдами в прозе, философскими диалогами. Язычество древних греков – вот главное богатство человечества, так считает Луи Менар, возвратившийся в последние годы своей жизни к переводу древнегреческих писателей.