Пост Леонардо

— В книгах рассказывается, как надо жить. Как чинятся моторы. Как летают самолеты. Да, и еще я хочу стать летчиком. И летать из Диауарума в Леонардо. Возить лекарства и продукты...

— Ты знаешь какие-нибудь легенды трумаи?

— Знаю. Мне их рассказывала мать.

— Расскажи мне что-нибудь.

Он вздыхает и озабоченно морщит лоб. Потом начинает рассказывать длинную легенду о том, как в одной из деревень трумаи была похищена девушка, которую утащил старый и хитрый лис. В далекой лесной хижине эту девушку разыскал молодой парень. Они полюбили друг друга и сбежали от лиса обратно в село. Девушка вернулась в дом своей матери, но мать не узнала ее. Поэтому девушка жила в деревне чужой. Ей было трудно. Соседи кормили ее остатками «бижу». И она начала тосковать по своему старому лису. И умерла от тоски...

С первыми лучами солнца, где-то в половине шестого, мы с Галоном просыпаемся почти одновременно. На соседнем гамаке безмятежно сопит Арналдо, свесив левую руку до земли. Запах дыма приятно щекочет ноздри: Клаудио уже на ногах. Он готовит завтрак из остатков наловленной вчера рыбы и, разумеется, «рис-фасоль». Галон, расталкивает Арналдо, тот со стоном пытается отмахнуться: «Еще солнце не встало! Лететь до Леонардо всего двадцать минут». Галон кричит, что, по словам Клаудио, погода может испортиться с минуты на минуту.

Проглотив завтрак, мы прощаемся с Клаудио и быстро погружаемся на самолет. Солнце уже повисло за черным краем леса, а с запада двигается облако, предвещающее дождь. Ревет мотор, струи красной пыли рвутся из-под крыльев, ударив по сощурившимся индейцам и одиноко торчащему среди них в своих мятых брюках Клаудио. Спотыкаясь на кочках, переваливаясь с боку на бок, «баркрайфт» прыгает по просеке, поднатуживается и с видимой неохотой повисает в воздухе. Еще через мгновение зеленая пучина сельвы поглощает малоки Диауарума. Мы молчим. Потом Галон говорит, словно размышляя вслух:

— Вот так и живет Клаудио...

Арналдо закрывает форточку, откуда бьет холодная струя воздуха, и добавляет:

— А следующий самолет будет у него то ли через месяц, то ли через полгода...

От Диауарума до поста Леонардо лететь недолго. Около получаса. Мы лениво беседуем, вспоминая приключения вчерашнего дня. Галон и Арналдо упиваются своими рыбацкими подвигами. Я рассказываю им о поездке к суйа. Арналдо восхищается, вспомнив, с каким олимпийским спокойствием Аруйаве манипулировал переключателями рации.

— А что? — говорит Галон. — Индейцы очень сообразительны, восприимчивы. Если бы у нас всюду к ним было бы такое же отношение, как здесь, таких, как Аруйаве, были бы у нас не единицы, а тысячи.

— А почему нельзя добиться этого? — спрашиваю я.

— Чего?

— Ну, чтобы к ним всюду было такое отношение, как здесь.

— Чудак ты, — снисходительно говорит Галон. — Ты не понимаешь простой вещи: этот Парк — заповедник, остров, исключение из правила. То, что ты здесь видишь, ты нигде больше не увидишь, потому что это невозможно.

— Как это так «невозможно»? Невозможно человеческое отношение к индейцам?

— Да нет, ты меня не понимаешь. Я говорю не об отношении к ним. Я говорю об исключительности этого Парка как учреждения. Мы не можем себе позволить создавать много таких Парков и территорий, потому что это помешает освоению страны. Нельзя же отдать индейцам всю нашу Амазонию и сидеть сложа руки, пока они скачут со своими луками по землям, которые хранят урановые руды или золото, нефть или алмазы. Мы вынуждены, мы хотим, и мы будем осваивать нашу страну, эксплуатировать ее богатства, а это означает, что индейцам придется еще больше потесниться. Хотят они этого или нет.

— Конечно, не хотят, — говорит Арналдо. — Помнишь падре Кальери?

— Подожди, подожди, — оживляется Галон. — Какое сегодня число? Тридцатое, кажется. Так ведь сегодня или завтра исполняется ровно год...

Он был прав: в тот самый день, когда мы возвращались из Диауарума, исполнилась первая годовщина трагической истории, взволновавшей всю страну. Думаю, что о ней следует рассказать подробнее.

ЧАСТЬ II ГИБЕЛЬ ПАДРЕ КАЛЬЕРИ

Помолитесь за нас, сестра! И помолитесь прилежно: как мне кажется, вскоре полетят стрелы» — этими словами кончалась последняя радиограмма падре Кальери, полученная в Манаусе 30 октября 1968 года. На следующий день в условленный час падре на связь не вышел. Телеграфистка ожидала его позывных еще три дня. Безуспешно… Контакт с экспедицией был потерян, Еще через два дня газеты Бразилии взорвались истеричным фейерверком шапок: «Миссия падре Кальери исчезла после встречи с племенем атроари!»