Посол вон!

— Дарую этот кубок... — начал было князь свою торжественную речь, но двери резко отворились и в зал ворвался неугомонный Микишка.

За ним гордо семенил посол Тевтонского ордена, освещая себе путь свежепоставленным фингалом. Знатоки придворного этикета также могли заметить отсутствие непременного рогатого шлема у посла.

— Князюшко, отец родной! — заголосил тут же дьячок. — Что же это делается-то? Ты потом и кровью устанавливаешь дипломатические отношения, ведешь гонкую и дальновидную стратегию руководства, а этот тип нам всю политику на корню губит!

— Микишка... — застонал Берендей, — не время сейчас твои кляузы слушать.

— Самое время! — не унимался тот, тыча кривеньким пальцем в грудь Солнцевского. — Ты его великой милостью одарил, с головой вместе оставил, а он тебе в ответ такие вот кукиши показывает!

Берендей удивленно посмотрел в начале на палец, потом на Илюху, потом опять на палец. Такое перемещение взгляда ничуть не прояснило общую картину.

— Да говори ты толком! — наконец рявкнул князь.

— Несмотря на то что я всю жизнь верой и правдой и прочее, дозволь на этот раз молвить лицу пострадавшему.

— Дозволяю, — смилостивился князь и опять опустился на трон, — пусть расскажет, какие у него претензии к моему богатырю. Ежели виновен в чем, будет скорый и справедливый суд, а коли нет... — тут Берендей немного замялся, но быстро собрался и добавил: — так нет.

Видимо, такой расклад абсолютно устраивал как Микишку, так и посла. И поэтому, немного прихрамывая, в центр зала вышел посол Тевтонского ордена Фриц Геральд Леопольд Ульрих Витольд Вольф Киндерлихт.

— Я уже докладывать вам, светлейший князь, что этот вот тип девятого числа мая месяца учинил пьяный дебош в питейном заведении на территории «Иноземной слободы» с нанесением увечий лицу неприкосновенному, то есть мне.

— Ну да, перебрали ребята, с кем не бывает? — отозвался князь, но на его ногу тут же наступила супруга, и он быстро поправился: — Да, по факту грубого хулиганства, учиненного богатырями моей дружины, сейчас ведется разбирательство, и вскоре они предстанут перед судом. А до суда моим именным указом они отстранены от занимаемых должностей.

При этих словах Микишка радостно хмыкнул, а вышедший на охоту Мотя перебрался еще на пару десятков сантиметров поближе к намеченной дичи.

— Да это, конечно, мне известно, и в своих донесениях в орден я отметил несомненный прогресс в стремлении Руси следовать путем европейской системы правосудия. Но сейчас не об этом.

— Слышь, киндер-сюрприз, выражай свои мысли яснее, — раздался голос старого черта из зала.

— Я попросил бы оградить меня... — начал было посол, но Берендей прервал его:

— Да, да, огражу. Так в чем дело?

— А дело в том, что этот тип... — тут он указал пальцем на Солнцевского.

— А пальцем показывать неприлично! — опять откуда-то из задних рядов анонимно заметил Изя.

На этот раз посол не потребовал его оградить и продолжил:

— Этот тип только что опять был в «Иноземной слободе», от его противоправных действий пострадали не менее двадцати мирных ратников.

Восторженно-удивленный гул пронесся над залом.

— Мало того, он опять применил грубую силу к моему лицу.

Тут Киндерлихт торжественно продемонстрировал бланш под глазом.

— И это несмотря на то, что я неоднократно напоминал ему, что я есть посол, стало быть, лицо неприкосновенное.

— Я же говорил, что ты ябеда! — раздалось опять откуда-то сзади.

Услышав это, посол напрягся, но усилием воли взял себя в руки и продолжил свою обвинительную речь:

— Таким образом, мы имеем повторный случай противоправных действий по отношению к неприкосновенной персоне и можем квалифицировать его уже не как хулиганство, а как покушение на убийство.

— От фингала еще никто не умирал! — высказал свое мнение Изя и опять сменил дислокацию за стройной стеной, образованной богатырскими спинами.

— Я еще раз... — начал было Киндерлихт, но его опять прервал князь.

— Погоди-ка, погоди, — уже ухмыляясь в бороду, начал он, — когда, говоришь, это было?

— Так только что!

— То есть не утром, не днем, а только что? — на всякий случай уточнил Берендей.

— Да! Я только оказал первую помощь пострадавшим и тут же побежал сюда!

Гул удивления пронесся по залу, и опять откуда-то издалека раздался звонкий Изин голос:

— Опс, ошибочка вышла.

И на этот раз Берендей пропустил реплику из зала.

— Странные слова ты говоришь, посол, — не скрывая некоторого ехидства в голосе, обратился к тевтонцу князь. — Не мог мой богатырь тебе в глаз дать.

— Это почему это?! — взвился Киндерлихт.

— Да потому, что он, почитай, целый день провел здесь, в этом зале, на глазах всего честного народа.

— Но у меня два десятка свидетелей! — не унимался посол. — Да и мое слово крепче булатной стали! Точно говорю, это ваш Солнцевский очередной погром в «Иноземной слободе» учинил!

На этот раз зал ответил гулом, в котором уже прослеживались нотки раздражения. Берендей также вышел из благостного расположения духа и нахмурил брови.