Посол Урус-Шайтана

Чернобай зло поблескивал глазами из-под рыжих бровей. Руки его дрожали, губы закусил до крови. Он порывался что-то сказать, но не мог разжать судорожно стиснутые зубы и сквозь них вылетало только глухое рычание. Он стал медленно пятиться назад, пока спиной не уперся в стену. Его схватили сильные, твердые руки и потащили на площадь.

Звенигора показал на замерзший труп Гамида.

— К этому и вяжите! Они друг друга стоят!

Чернобай выкатил налитые кровью глаза, что есть силы уперся ногами в жесткий снег. Метелица ударом наотмашь сбил его на землю, прижал коленом к задубевшему телу спахии. Казаки быстро связали живого с мертвым крепкой веревкой. Молодой запорожец подскакал на коне, запряженном в постромки. Секач ухватил валек, накинул на крюк петлю веревки, крикнул:

— Вйо!

Конь дернул — с треском оторвал примерзший к земле труп Гамида, поволок к воротам вместе с привязанным к нему предателем. Чернобай как-то высвободил из-под веревки руку, стал хвататься ею за шероховатый снег, сдирая до крови кожу, закричал дико:

— А-а-а!..

Метелица перекрестился, плюнул:

— Собаке — собачья смерть!..

* * *

Прошло три дня. Всходило холодное зимнее солнце. После сечевой рады, которая снова избрала кошевым Ивана Серко, запорожцы долго, за полночь, пили, гуляли, веселились вовсю и теперь спали по куреням как убитые. В утренней тишине громко заскрипели петли крепостных ворот. Они открывались медленно, словно нехотя. Из них выехали три всадника: Звенигора, Роман и Ненко. Да, Ненко!.. Он навсегда распрощался с именем Сафар-бея и ехал начинать новую жизнь. Ненко плохо представлял, как это будет, однако твердо знал, что возврат к старому невозможен, как невозможно вернуться во вчерашний день.

Всадники миновали сечевую слободку, что начинала куриться легкими утренними дымками, миновали широкую слободскую площадь, на которой высился красивый посольский дом, и по крутому берегу Чертомлыка поскакали в безбрежную белую степь…

Послесловие

Вот перевернута и последняя страница книги. Счастли­вая развязка должна, казалось бы, снять то огромное на­пряжение чувств, с которым читается от начала до конца весь роман. Мужественные и благородные герои Владими­ра Малика, пройдя через горнило невероятных страданий, овеянные ратной славой, сумевшие в самые трагические моменты жизни сохранить верность долгу, дружбе, слову, возвращаются к мирной жизни.

И все же мне, как и вам, должно быть, дорогие читате­ли, как-то грустно расставаться со ставшими бесконечно близкими сердцу Арсеном Звенигорой, Романом Воиновым, Мартыном Спыхальским, гайдуцким воеводой Младеном и его дочерью Златкой, турком Якубом и даже Ненко — Сафар-беем, только в самом конце повествования нашед­шим путь возврата к родной семье, к Болгарии.

В этом сила художественного таланта Владимира Ки­рилловича Малика (Сыченко), украинского писателя и поэ­та (род. в 1921 году), впервые выступившего в печати в 1957 году. Роман «Посол Урус-Шайтана» является его са­мым крупным произведением. На Украине он был издан в двух книгах: первая — «Посол Урус-Шайтана» — вышла в 1968 году в издательстве «Молодь», вторая — «Фирман султана» — появилась в следующем году в том же издательстве. Обе книги нашли самый живой отклик в чита­тельской среде, очень тепло приняла их и критика, сравни­вая — и не без основания — творчество В. Малика с исто­рическими романами прославленного Александра Дюма. Мне, впрочем, кажется, что свойства таланта украинского писателя как автора исторического романа ближе к писа­тельскому мастерству Генриха Сенкевича. Дело, однако, разумеется, не в сравнениях.

Роман Владимира Малика действительно написан в блестящем историко-приключенческом стиле. События сле­дуют друг за другом с неимоверной быстротой. За траги­ческими сценами, как правило, наступают короткие разряд­ки, тут же сменяющиеся новыми картинами борьбы и стра­даний. Благодаря тому, что рассказ почти не прерывается авторскими отступлениями, читатель все время находится в напряжении. Автор стремится к тому, чтобы историчес­кая действительность XVII века была воспринята читате­лем не через его, авторские, рассуждения, не через про­граммные заявления государственных деятелей и полковод­цев, а непосредственно через поступки и мысли героев — простых людей, рядовых участников исторических событий. Историческое прошлое, увиденное глазами этих простых и искренних людей, пережитое вместе с ними читателем, вос­принимается как настоящая человеческая правда, а не осно­ванная на документах научная схема.

Это не значит, что художественная правда романа про­тиворечит правде исторической. Владимир Малик хорошо, по источникам, знает эпоху. Даже образ Арсена Звенигоры — образ реальный. Такой казак-разведчик (к сожале­нию, имя его не сохранила история) действительно был, как была и осада Чигирина турками и битва на бужинском поле в 1678 году, закончившаяся победой русско-украин­ских войск.