Пособие по выживанию

— Была, магиня какая-то, вроде даже адептка из этой ихней АБМ, тож с ними в одном доме жила. Дом-то большой, комнат много, вот он и поделил его на две половины, стало быть, на одной эти живут, между собой не ссорятся, а на вторую половину им ходу нет, он сам, коли хочет, приходит, а коли нет — так и кукуют они в одиночестве.

— Э-э-э, — все еще слов не было, — и что он, ко всем?

— Нет, Стаська, не ко всем, а к кому пожелает, к той и придет.

Дядь Никодим выпил залпом и продолжил:

— К моей-то ходить совсем перестал. Месяц она ждала, второй, третий да и, собрав вещи, ушла поутру, только…

— Только что?

Махом выпив все из кружки, домовой ударил ею о стол и в сердцах ответил:

— Вот только не отпускал он ее!

И вот я собиралась дослушать жутко слезливую историю, но в домик снова постучали. Не в пример сильнее — бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык:

— Никодим, ты что творишь?

Домовой охнул и прошептал:

— Ох, Владлен Азаэрович!

И полез под стол.

— А кто это? — тоже шепотом спросила я.

— Ддекан, — заикаясь, ответил домовой, — ччертового факультета… Меня нет!

Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф.

— Никодим! — рявкнул взбешенный черт.

— Нет меня, нет, — настолько тихим шепотом, чтоб никто не услышал, выдал домовой.

И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось.

— Охохонюшки, — жалобно простонал владелец дома.

— Никодим, разнесу к демонам всю твою хибару! — заорал черт.

И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться!

Вскочив, я схватила свою боевую метлу, в пять шагов пересекла дом домового и распахнула дверь в тот самый момент, когда взбешенный черт занес руку для очередного удара.

И он такой грозный был, такой злой, с лицом таким перекошенным и шеей мускулистой, конкретно вздувшейся, что мои нервы мгновенно прекратили сдавать, тихо-мирно вернулись обратно, оставляя хозяйку совершенно не способной вести диалог. И потому, когда черт разъяренно взглянул на меня, я всего лишь пролепетала:

— А нас нет дома.

На лице мужика отразилось заметное удивление, и он поинтересовался:

— Кого — вас?

— Меня, метлы и домового, — отступая и пытаясь прикрыть дверь, сообщила я.

Дверь закрыть не удалось, потому что кое-кто был против. И этот самый кое-кто внимательно оглядел меня, метлу, домового, который в свою очередь из-под стола выглядывал, и задал нетривиальный вопрос:

— А вы что, вместе живете?

— Да! — отбросив метлу и вцепившись в дверь, чтобы наконец закрыть ее, ответила я.

Черт продолжал держать створку одной рукой вообще без какого-либо напряжения и, странно улыбаясь, смотрел на меня, чтобы в итоге поинтересоваться:

— А что вы делаете?

— Дверь закрываю! — рявкнула я, уперевшись ногой в стену и продолжая свое правое дело — тянуть ручку на себя.

— Так вас же дома нет, — ехидно заметил Владлен Азаэрович, не испытавший ни малейшего дискомфорта от вовлеченности в процесс моей ноги.

Более того, он почему-то странным образом стал смотреть, собственно, туда, откуда ноги брали начало, и как-то даже про домового забыл.

Я еще раз, отчаянно пыхтя, потянула на себя дверь и только потом сообразила.

— А куда вы, собственно, смотрите? — возмутилась, мгновенно опуская ногу и натягивая юбку пониже.

— Уже никуда, — ничуть не смутившись, соврал подлый развратный декан чертового факультета. — Так, говорите, вас дома нет?

— Именно так, — уперев руки в бока, ответила я.

— Хм… — Черт, а он был на земле, а дверь-то — она метра на полтора от земли будет, еще раз оглядел меня с ног до головы и поинтересовался: — А когда вернетесь?

— Куда вернемся? — не поняла я.

— Домой, — зло пояснил черт.

И поскольку лицо его опять приняло зверское выражение, я не задумываясь ответила:

— Никогда!

— Это как? — вновь удивился декан. — Знаете, удивительное дело, и дома вас нет, и возвращаться вы не планируете…

— А чему удивляться?! — воскликнула я. — Вы бы на себя в зеркало взглянули, тоже бы возвращаться домой отказались!

У черта медленно, но верно и яростно сузились глаза.

— Беги, Стаська, — сдавленно посоветовал домовой из-под стола. — Ты ж его смертельно оскорбила…

— Чем? — искренне не поняла я.

— Балаганом! — зло просветил Владлен Азаэрович.

На это я могла разве что заметить:

— Эм… — и предпринять отчаянную попытку в очередной раз закрыть дверь.

Руками вообще без толку было, и потому я уперлась двумя ногами в стену и потянула изо всех сил, и, может быть, даже получилось бы, если бы кое-кто не прошипел:

— Это уже переходит все границы!

Затем был треск, а после я повисла, держа дверь, причем висела я в паре сантиметров от зверской морды декана чертового факультета, который эту самую дверь держал на вытянутой руке.

— Мама! — прошептала перепуганная ведьмочка перед лицом разъяренного черта.

У декана заметно дернулся глаз, после чего он — декан, а не глаз, — прошипел:

— Вы что там пили, Григорьева?!

— Чай, — чувствуя, как слабеют пальцы, ответила я.

— Какой чай? — прорычал Владлен Азаэрович.

— Малиновый.