Пособие для Наемника (СИ)

— Милорд барон! — напомнил о себе камергер.

Точно! Он теперь лорд! — ободрился Эмрис. Однако едва взглянул в перекошенное лицо камергера, осматривающего его с брезгливым поджиманием губ, как понял, что ничего еще не решено. Кажется, достать «арозанское вино», проползти по сточной канаве против течения смрадной жижи, пробраться незамеченным в спальню Норга и привезти его сюда живым — было самым легким шагом на пути к баронству.

Глава 3

Эмрис стоял перед зеркалом в небольшой комнате, выделенной ему сенешалем дворца. Собственно, это сенешаль сказал, что комната «скромная». По мнению Эмриса помещение было очень даже достойное: в него прекрасно умещались крепкая дубовая кровать — похоже, это самая распространенная древесина во дворце, примерился Железный, — хороший письменный стол, шкаф и ширма (а не какой-нибудь сундук для одежды) и даже небольшая лохань за ширмой, где он в первый же день смыл с себя дорожную грязь.

Конечно, он старался приучить себя думать, что совсем скоро у него будут покои даже посолиднее — его собственные, в замке Редвуда. Но, говоря откровенно, и эти были что надо. Ему с его опытом такие в жизни не часто перепадали.

В тот день, как только Эмрис остался в комнате один, он присел на кровать и несколько долгих минут не мог поверить, что все получилось. Так бы и пялился перед собой без единой оформленной мысли в голове. Если бы его не отвлек явившийся служка. Он принес еды и подготовил лохань. Пока его, Эмриса, зачем-то брили, камергер явился снова и долго бубнил про предстоящие «мероприятия» и сообразную к ним подготовку. Потом нарисовался еще какой-то женоподобный мальчик, снял мерки. Своих людей Эмрис не видел тогда до самого вечера, но ему сказали, что «о них позаботились». Что бы это ни значило.

Когда представилась возможность, Железный быстро последовал совету императора и написал пару писем. Большинство его парней не умели читать и писать, но самые доверенные с этим справлялись. Если уж за что он и был благодарен дяде-графу, так за то, что он хотя бы в свое время не отказал племяннику в обучении. Грамотность тысячи раз ставила его в делах впереди прочих бандитов — бедолаг, которым не так повезло.

Эмрис нашел своих ребят в одной из караулок, где традиционно размещали охрану прибывающей знати. Служка проводил его. Ребята не выглядели обиженными — у них была снедь и, кажется, пиво или эль. Увидев капитана, полторы дюжины наемников вскочили с мест. Им тоже пришлось не по себе остаться без капитана в незнакомом месте.

Эмрис не был готов к большим разговорам, но пару слов для ясности сказал, в том числе упомянул, что император обмолвился о каком-то предстоящем деле и рекомендовал переформировать отряд.

— Он сказал воспользоваться вороном, но что-то я не слишком этому доверяю. Так что Эван, проспись как следует, завтра поедешь назад в Редвуд, — распорядился Железный.

— Да почему я? — вмиг застонал Эван. — У меня и так уже мозоль на яйцах.

— Приложи к ним крапиву, — посоветовал Эмрис и вернулся к главному. — У тебя язык подвешен получше, чем у Крейга, останешься за главного до моего возвращения. Если что, сможешь договориться с местными. Только, пожалуйста, не огрызайся с каждым первым. А Крейг пусть едет сюда. Пригодится распугивать всех своим видом.

— Ла-адн, — только и протянул Эван. — Какие еще будут перестановки?

Эмрис рассказал, кто остается, кто уезжает, а кому следует прибыть, не затягивая.

Только вернувшись в комнату в ту ночь, он, наконец, осмыслил все. Кажется, Аерон в самом деле затеял своеобразное состязание с пленением Норга не просто так, и имел виды на удачливого ловкача. Какие именно, Эмрис не понял: Аерон не сказал ничего конкретного. Только «потом куда-то с кем-то поедешь, посмотришь, как делается что-то». Все. Не сказать, что это походит на исчерпывающее объяснение его дальнейшей судьбы.

«И все же это куда лучше, чем участь Норга», — подумал Эмрис, стоя перед зеркалом.

На другой день по прибытию в столицу бывшего главаря шайки публично вздернули. Если подумать, ужасно несчастливая судьба оказалась у парня: сначала объявили на него открытую охоту, тесня с насиженного места или вынуждая окапываться, потом среди ночи оглушили в собственной спальне, везли, как выдранную бабу брошенным через седло с мешком на голове, и под конец, когда мешок стянули, и из глаз перестали литься слезы от внезапно острого, яркого света, Норг осознал себя стоящим на эшафоте посреди городской площади. Толпы зевак глазели на него в ожидании крови, в то время как сам он едва мог стоять. Глашатай — не то сбоку, не то сзади, зачитал приговор. Император огласил, что все они обязаны этим актом справедливости новому барону Редвуда, Эмрису Железному.

Эмрис Железный. Имя человека, сломавшего его жизнь — вот все, что услышал бедолага Норг перед тем, как бесславно умер на виселице.

Жаль бедолагу. Но, выбирая между своим довольством и чужим, Эмрис знал, на какой стороне стоит. Оно того стоило, подумал он и одернул камзол. Красивый, черный, из дорогого сукна, пошитый специально к сегодняшнему вечеру.