Пособие для начинающей проститутки

На следующей остановке выходит и идет назад – до своей квартиры. 

А поздно вечером звонит Берта и что-то раздражающе жует в трубку:

– Ну, что? Познакомилась... мня-мня... с кем-то?

– Да, – отвечает голодная Шурка.

– Кто он?

– У него автомобильный бизнес. Ему за сорок. Он угостил меня мартини. И завтра мы идем обедать в ресторан.

Мысли так и вертятся вокруг еды. 

– Он женат? – интересуется Берта.

– Да. И у него четыре дочки, – признается Шурка.

– Это не должно тебя волновать. Он же не удочерить тебя хочет... мня, – успокаивает та.

– И еще он сказал, что влюбился, – хвастается Шурка напоследок. 

– Влюбился – пусть платит. Пока все идет хорошо, – одобряет Берта. – Он... мня-мня... сможет тебе немного помочь...

Шурка кивает в трубку. Верно, попробовать стоит. Она уже и сама верит, что все было именно так, как она рассказала подруге. И Жека не неприятный – она сможет его выдержать. Правда, внезапность чувств пугает. Но и без этого было бы пусто. Пусто, как в желудке.

Шурка заглядывает в холодильник – достает кусок хлеба, завернутый в пластиковый пакет и снова прячет. Раздумывает еще пять минут, а потом выключает холодильник из сети.

Когда она работала, продуктов не было больше. Поэтому и решила искать что-то новое. Вообще другую жизнь...

Ничего, завтра встретятся с Жекой – перекусят. Можно будет заказать кофе с тостом или бутербродом. Или даже пирожное. Или даже два. И фрукты.

Шурке снятся фрукты – апельсины и бананы, потом – персики и огромные синие сливы. И все вокруг становится синим от слив. Они падают сверху и подпрыгивают на земле, как мячики. 

§4. ПРАВИЛО №4:

НЕ ГОВОРИТЬ НИКОМУ, КАК ТЫ ЗАРАБАТЫВАЕШЬ ДЕНЬГИ

Небо прилипает к городу и хлюпает дождем в лужи. Идти никуда не хочется. За окнами маячат каркасы голых деревьев.

Дождь льет без остановки. Шурка смотрит за окно и начинает сомневаться, что Жека придет на свидание в такую погоду.

Потом она одевается, закутывается в плащ, берет зонт и выходит. Ветер пытается вырвать зонт из ее рук и закинуть подальше, за крыши домов. Шурка упирается изо всех сил.

Жека ждет около кафе. Узнает ее под зонтом и идет навстречу.

– Шурочка... Девочка моя, – целует в щеку.

Она, уже позабыв его лицо, снова поражается тому, что он немолод, лыс и небрит. Но глаза его прежние – широко и по-детски наивно распахнутые в дождь, как окна дома, оставшегося в непогоду без хозяина.

Шурка косится в сторону кафе, но Жека, сжав ее руку в своих горячих ладонях, начинает говорить что-то совершенно несвязное. И она понимает только, что они не будут сейчас пить кофе и есть горячие бутерброды.

– Я забыл совсем. Из головы вылетело. Но все пацаны там будут. И Шнур будет. Надо быть...

Сознание ловит только слово «Шнур», откуда-то странно знакомое. Шурка напрягается, пытаясь понять смысл путаных объяснений Жеки.  

– Надо поддержать парня. Так по понятиям. Я уже много лет на их авторынки работаю. Постоим там немного...

– Где постоим?

– На кладбище...

Так... В дождь на кладбище... Может, ветер занесет ее в какую-то могилу, да и засыплет нафиг землей. Интересно, будут ли потом поминки с пирожками? 

– Кто умер? – спрашивает по пути Шурка.

– Его девушка.

У Жеки прикольная машина – новый «ровер». Это просто вчера «до остановки» он провожал ее пешком – в романтическом порыве.

– Она беременная была. И попала в аварию на дороге. Сбили на перекрестке. Ясно, что не так просто. Сейчас Савва всех пацанов напряг. И Шнура тоже подрядил. Вычислят суку. Только девушку свою он уже не вернет, – говорит хмуро Жека. – Такие дела.

– Ее убили? – наконец, врубается Шурка.

– Так выходит, – кивает тот. – Урод какой-то, я его душу мотал! Последнее это дело – с женщинами считаться.

– А ты тоже... бандит?

– Я – нет. Но я работаю на этих пацанов. А сидел я давно, по молодости, за драку. Мне двадцать лет тогда было. Ты меня не бойся, я сейчас спокойный стал. Не пью потому что. Завязал. Вот. Да и семья у меня.

Она кивает. У него семья, а она едет с ним на похороны незнакомой девушки. И вдруг ее осеняет догадка, которая, не будь она вымороженной и голодной, пришла бы в ее голову значительно раньше. Они едут к тому парню, который говорил по мобилке у дверей реанимации. 

– Как его зовут? – переспрашивает Шурка.

– Кого?

– Ну, у кого девушку убили.

– Савельев, Славик Савельев. А зовут все Саввой. Слышала, может, – Жека косится в ее сторону. – Могла и слышать. Савва – сильный человек в городе. Половину автобизнеса держит, рестораны, отели. А ходит под Куликом, знаешь? Олигарх один, да?

– Олигарх?

– Ну, типа этого. Большой бизнес. Экспорт-импорт, такое. Куликов Михаил Иванович. Да, и депутат он тоже какой-то...

Жека не хочет вдаваться в подробности. Но для Шурки и сказанного достаточно. Ясно, что бандитская среда – ничего не попишешь.

На кладбище полным-полно народу под черными зонтами. Все стоят в молчании. А дождь отбивает похоронный марш на зонтиках и на крышке гроба. Гроб закрыт наглухо. Все. Кончилось. Ее черты ушли в прошлое.

Женщин немного. Жека потихоньку протискивается к ним и выражает соболезнования.