Пособие честолюбца

Школа — по крайней мере так декларировалось — пыталась прививать в числе прочего и любовь к родной природе. Люблю ли я русскую природу? Да насрать мне на природу. Что в ней любить — совокупность древесно-кустарниковых насаждений? Равнинную топографию? Насекомых и всяких ёжиков-белочек-зайчиков? Или может снегом и другими осадками прикажешь любоваться? Многие очевидно привычные вещи вовсе не очевидны. Всё дело в смыслах, которыми мы наделяем явления. Что красивого в звёздном небе? Только наш ужас перед ним.

Нам пытались привить любовь к родине как совокупному результату исторических усилий государственных и общественных деятелей, а также как историческое творчество огромных народных масс. Как начинаю это слушать, у меня падает планка и выносит чердак со всем содержимым.

Если прочесть нашу историю меж строк, то ничего радостного мы не увидим. Норманны подмяли восточно-славянские и финно-угорские племена, бездумно проживавших на этой территории. Первые князья — самые обычные бандиты, а государственная деятельность сводилась к банальному рэкету, разводкам и стрелкам с другими князьями. Потом все перессорились и отдельные князья, не располагавшие мощными своими бригадами (тогда они назывались дружинами), вызывали на подмогу диких степных воров и хулиганов. Естественно, кончилось тем, что степные бандиты подмяли под себя наших доморощенных. Так установилось почти на двести пятьдесят лет степное иго. Оно заключалось в том, что без ярлыка (специального аусвайса) русский князь даже пёрнуть не смел, и систематически выдаивал своих подданных, чтоб занести ясак (бабло) в Орду. В отличие от распространенных заблуждений, никакого героического сопротивления наш народ в течение двух веков не оказывал. Монголы не сильно нас тромбовали, лишь бы вовремя грев им подсылали. Иго рассосалось само собой.

Потом московские князья стали собирать земли — в основном через террор. Это сейчас в учебниках он называется государственным строительством. В предыдущих цедулях я тебе дал несколько импрессионистских мазков нашей истории, нет смысла повторяться. Почитай Карамзина с Ключевским и Соловьёвым, потом почитай русский эпос (страшная кровавая баня с расчленёнкой и сплошным душегубством), а затем посмотри на это глазами иностранцев или малоизвестных критиков вроде Андрея Георгиевича Купцова.

Поскольку с экономикой у нас всегда было слабовато, родина наша пошла по пути развития не товарно-денежных, а феодальных отношений. Это означает, что первичной ценностью является не промышленное производство, а сельскохозяйственное. Земельный надел стал священной коровой, хотя должен был стать обычным легко оборачивающимся товаром. Но не в наших широтах следовало бы так самозабвенно ковыряться в земле. Надо было развивать руки. Но, увы…

Как ты, наверное, не знаешь, мой дружочек, с рукоделиями у нас всегда был швах. Кроме пеньки мы до двадцатого века вообще ничего не могли экспортировать — такого качества было то немногое, что производилось русскими руками. Хлебный экспорт был всегда незначительным и не от избытка производительности. Так вот, наша история — это история пассивной и непассионарной ползучей экстенсивности и в промышленности, и в сельском хозяйстве. Наша территориальная экспансия тоже была экстенсивной — в незаселённые и непригодные для жизни Сибирь и Север. Никаких колоний в Африке, Азии и Америке мы не нажили. На халяву прихваченную Аляску не смогли удержать.

Присоединённые народы скорее присасывались к нам, нежели чем сами были как-то полезны метрополии, давая её хоть что-то. Вплоть до развала СССР в 1991 году они в чистом виде паразитировали на титульной шее. Это не метафора — достаточно сравнить уровень жизни в РСФСР и прочих республиках Советского Союза в 1965, 1985 и 2005 годах. Сразу станет ясно, кто чей хлеб жрал и кто кого угнетал.

Петровские завоевания, так называемое окно в Европу — не более чем досужий поэтический образ. Выход к балтическим волнам был сравнительно бесполезен, потому что торговать свободно в европах нам так и не давали. И сейчас, триста лет спустя, обрати внимание, не дают, под всякими надуманными предлогами ограничивая наш экспорт. Более-менее Россия обрела силу после взятия Парижа казаками. Их медными яйцами восхищался Наполеон. А до этого с Россией вообще не считались. Я тебе рекомендую читать не досужих сочинителей учебников, а торговые и таможенные хартии и статистические справочники, а также мемуары реальных деятелей, принимавших решения. Тогда у тебя будет в уме не идеологическая, а практическая реальность картины мира.