Послы

Он улыбнулся — и, судя по виду, несколько насторожился.

— Вы все умеете вынуть.

На мгновение глаза их встретились.

— А вы — вложить!

Он принял эту дань, сообщив:

— На Мэмми Покок.

Мисс Гостри удивилась. И тотчас сдержанно, даже осторожно, словно осмысливая такую странную возможность, спросила:

— На собственной племяннице?

— Извольте сами определить, кем ему доводится Мэмми. Она — сестра его зятя. Золовка миссис Джим.

Эти сведения не оказали, видимо, на мисс Гостри смягчающего действия.

— А кто такая, собственно, миссис Джим?

— Сестра Чэда — Сара Ньюсем в девичестве. Я же вам говорил: она вышла замуж за Джима Покока.

— Ах да, — сказала она, вспоминая про себя: он много о чем говорил!.. И тут же как можно натуральнее спросила: — А кто такой, собственно, Джим Покок?

— Как кто? Муж Салли. В Вулете мы только так и отличаем друг друга, — пояснил он добродушно.

— И это очень высокое звание — быть мужем Салли?

Он задумался:

— Пожалуй, выше некуда — разве только, но тут речь о будущем — быть женой Чэда.

— Ну а как отличают вас?

— Никак — или, как я уже докладывал вам, по зеленой обложке.

Глаза их снова встретились, и она не сразу отвела свои.

— По зеленой обложке? Ах, оставьте! Ни зеленая — и никакая иная обложка — у вас со мной не пройдет. Вы мастер вести двойную игру! — Однако при всей своей жажде узнать истину она готова была простить ему этот грех. — А что, эта Мэмми считается хорошей партией?

— Лучшей в нашем городе. Очаровательнее и умнее у нас нет.

Мисс Гостри устремила на Мэмми мысленный взгляд:

— Да-да. Я ее хорошо себе представляю. И с деньгами?

— Скорее, не с очень большими — зато со многими другими достоинствами, так что об отсутствии денег мы не жалеем. Впрочем, — добавил Стрезер, — в Америке, знаете ли, вообще не слишком гоняются за деньгами, коль скоро речь идет о хорошеньких девушках.

— Пожалуй, — согласилась она. — Правда, я знаю, за чем вы гоняетесь. А вам, — спросила она, — вам самому Мэмми нравится?

Такой вопрос, подумал он про себя, можно по-разному истолковать, и тут же решил свести его к шутке.

— Как, вы еще не убедились, что мне любая хорошенькая девушка нравится?

Однако мисс Гостри не поддержала его шутливый тон: интерес к его проблемам целиком завладел ею, и она желала знать факты.

— Думается, у вас в Вулете считается обязательным, чтобы все они — то есть молодые люди, вступающие с хорошенькими девушками в брак, были, как бы это поточнее выразиться, абсолютно чисты.

— Да, я и сам так считал, — признался Стрезер. — Впрочем, вы коснулись весьма злободневного обстоятельства — того обстоятельства, что и Вулет вынужден уступать духу времени, как и все большему смягчению нравственных устоев. Все на свете меняется, и мы тоже, насколько могу судить, идем в ногу с веком. Мы, конечно, предпочли бы, чтобы наша молодежь была чиста, но приходится мириться с тем, что есть. А поскольку благодаря духу времени и смягчению устоев молодых людей все чаще заносит в Париж…

— Вы вынуждены принимать их по возвращении в свое лоно. Если они возвращаются. Bon! — И вновь, как бы охватывая услышанное мысленным взором, она на секунду задумалась. — Бедный Чэд!

— Вот уж нет, — весело возразил Стрезер. — Мэмми его спасет.

Глядя в сторону и все еще созерцая нарисованную себе картину, мисс Гостри с досадой, словно он не понял ее, бросила:

— Нет, его спасете вы. Вот кто его спасет.

— О, но с помощью Мэмми. Разве только вам угодно сказать, — добавил он, — что я достигну большего с вашей помощью!

Так! Она снова взглянула на него:

— Вы добьетесь большего, потому что вы лучше, чем все мы вместе взятые.

— Если я и лучше, то только с тех пор, как встретил вас, — храбро вернул ей комплимент Стрезер.

Тем временем вестибюль уже очистился, толпа поредела, последние из задержавшихся сравнительно спокойно разъезжались один за другим, и наша пара, приблизившись к выходной двери, смогла вступить в переговоры с посыльным, которому Стрезер поручил нанять для мисс Гостри кеб. У них оставалось еще несколько минут, которые мисс Гостри не преминула использовать.

— Вы рассказали мне о выгодах, которые — в случае вашей удачи — ждут Чэда. Но ни словом не обмолвились, что при этом выгадаете вы.

— О, мне уже нечего выгадывать, — сказал он совсем просто.

Она поняла его, пожалуй, даже слишком просто.

— Вы хотите сказать, у вас уже все «в кармане»? Что вам заплатили вперед?

— Какая там плата!.. — пробормотал он.

Что-то в его тоне остановило ее, но, пока посыльный не вернулся, у нее была возможность задать тот же вопрос с другого конца.

— А что в случае неудачи вы потеряете?

Его, однако, и это покоробило.

— Ничего! — воскликнул он и, завидев возвращающегося посыльного, закрыл эту тему, поспешив ему навстречу. Когда, выйдя на улицу под свет фонаря, он усаживал мисс Гостри в кеб, а она спросила, не нанял ли этот человек какой-нибудь экипаж и для него, он, прежде чем захлопнуть дверцу, ответил:

— А вы не возьмете меня с собой?

— Ни за что на свете.

— Стало быть, пойду пешком.

— Под дождем?

— Я люблю дождь. Доброй ночи.