Послы

— Не слишком-то вы добры — при всем вашем хваленом глубокомыслии. Разве я не утолил вашу жажду, не доказал вам, как высоко ценю вас? Чт оя все это время делал, чт опродолжаю делать, как не храню ей верность? Верность до самой смерти! Только хотелось бы знать, — продолжал добродушно объяснять он, — где она подстерегает тебя, эта самая смерть. Вас не должно это тревожить. Человеку желательно знать, — развивал он свою мысль, — какой куш он отшвыривает пинком.

— Если ты просто ищешь, что тебе пнуть, сделай милость, куш — колоссальный!

— И прекрасно. Пусть себе катится!

Чэд с такой невероятной силой отшвырнул от себя пинком этот воображаемый предмет, что тот взлетел в воздух. Стало быть, они еще раз покончили с этим вопросом и могли возвращаться к насущным делам.

— Я, разумеется, провожу вас завтра.

Стрезер пропустил это предложение мимо ушей; он все еще находился под впечатлением, которое отнюдь не рассеялось после столь выразительно продемонстрированного пинка, будто Чэд отплясывает матлот или джигу.

— Ты что-то очень неспокоен.

— А вы, — ответил, прощаясь с ним, Чэд, — вы выводите из душевного равновесия.

XXXVI

В оставшиеся два дня ему предстояло еще одно расставание. Утром он отправил с нарочным записку, в которой просил Марию Гостри пригласить его на завтрак, и она приняла его незадолго до полудня в прохладной тени небольшой, обставленной в голландском вкусе столовой. Окно этого укромного прибежища выходило во двор, вернее, в уголок старого, чудом уцелевшего в век варварства сада, и, хотя Стрезеру часто случалось, не без труда помещая ноги, сидеть за низким, безупречно отполированным гостеприимным столом, нынче все вокруг казалось ему, как никогда, исполненным милой изысканности, особого очарования, старомодной упорядоченности и чуть ли не благовонной чистоты. Находиться тут, как он неоднократно говорил хозяйке дома, было все равно, что видеть жизнь отраженной в начищенной до блеска оловянной кружке, отчего жизнь, надо сказать, выигрывала — что было ей очень к лицу, тешила и ласкала глаз. Глаза Стрезера сейчас, по крайней мере, были обласканы — тем более что он пришел сюда в последний раз, — прелестным сочетанием стола без скатерти, гордо выставляющего напоказ свою идеальную поверхность с чайным сервизом из старинного фаянса и старинным серебром, под стать которым были удачно размещенные в этой комнате вещи покрупнее. Например, образцы яркого дельфтского фаянса — блюда, укрывавшие стены с достоинством, присущим портретам предков. Среди всего этого Стрезер смиренно выразил свои мысли; он высказался даже с неким философским юмором.

— Мне больше нечего ждать; по-моему, я поработал на славу. Я им задал жару. Я видел Чэда, он побывал в Лондоне и вернулся. Чэд говорит: я вывожу его из душевного равновесия. Мне, право же, кажется, что я всех здесь встревожил. Во всяком случае, я вывел из душевного равновесия его. Он явно неспокоен.

— Вы вывели из душевного равновесия меня, — улыбнулась мисс Гостри. — Я явно неспокойна.

— Ну нет, такой я застал вас, когда приехал. По-моему, я, напротив, помог вам его обрести. Что это все, — спросил он, окидывая взглядом комнату, — как не извечный приют отдохновения?

— Мне от всей души хотелось бы, — тут же ответила она, — чтобы вы сочли это мирной пристанью.

Они смотрели друг на друга через стол, а все недосказанное повисло в воздухе. Стрезер подхватил кое-что как умел.

— Мне это не дало бы — в том-то и беда — того, что безусловно дает вам. Я не в ладу, — объяснил он, откидываясь на спинку стула и рассматривая круглую спелую дыньку, — со всем, что меня окружает. А вы в ладу. Я не умею просто смотреть на вещи. А вы умеете. И я ставлю себя, — как правило, этим все кончается, — в дурацкое положение. Желал бы я знать, — вырвалось у него вдруг, — что ему там понадобилось в этом Лондоне?

— Ну, люди иногда ездят в Лондон, — рассмеялась Мария. — Как вам известно, я туда ездила.

Стрезер понял намек.

— И привезли оттуда меня, — сидя напротив нее, он почти бесстрастно рассуждал вслух. — А кого привез Чэд? Он полон фантазий. Утром, — добавил он, — я первым долгом написал Саре. Все как положено. Я в полной готовности.

Она предпочла пренебречь некоторыми поднятыми им темами ради других.

— Некая дама сказала мне на днях, что, по ее мнению, у него все задатки крупного коммерсанта.

— Так и есть. Он похож на своего отца.

— Такого отца!

— Да, такого, как надо, с этой точки зрения. Но не его сходство с отцом, не это меня волнует!

— А что же?