Последыш. Книги I и II

— Что ж, рад, что вы отнеслись к этому вопросу с пониманием, — подытожил Ингвар. — Тогда, последний вопрос. Я хотел бы, чтобы вопросы, связанные с сексом, вы прежде обсудили между собой, и тогда уже все вместе мы попытаемся прийти к консенсусу. Не стану врать, я сам тоже не знаю, что и как нам делать в условиях полигамии. У меня даже чужого опыта перед глазами не было. Но я твердо намерен построить наши отношения так, чтобы ни у кого не было причины для обид. Если мы все постараемся, прежде всего, идти навстречу друг другу, пусть не сразу, но у нас должно получиться. Ну, а сил у меня хватит на всех, так что это не должно быть предметом для беспокойства.

— Можно вопрос? — неожиданно покраснев, спросила Мария. — Причем здесь твоя сестра?

— Это я тебе, Маша, чуть позже объясню, — усмехнулась Варвара. — Тет-а-тет, так сказать.

— Можешь нас оставить? — повернулась она к Ингвару.

— Разумеется! — Бармин встал из кресла и пошел во второй салон, пустующий по случаю отсутствия других пассажиров…

* * *

Домой, — если считать Усть-Углу своим домом, — прилетели глубокой ночью. Садились на аэродроме Вологды Маега, а оттуда в замок летели на геликоптере. Устали так, что ни на что уже, вроде бы, не было ни сил, ни желания, но так только казалось, и Бармин в этом вскоре убедился. Прибыв в замок, он поневоле притормозил в фойе паласа, чтобы наскоро объясниться со своими старыми знакомыми Ией Злобиной и полковником Кальф-Калифом и незнакомыми ему прежде мажордомом Рудневым и начальником охраны замка капитаном Алмазовым. Поздоровался, познакомился, выслушал краткие отчеты и задал несколько первоочередных вопросов. Слуги в это время увели его спутниц наверх показывать приготовленные для них покои. А когда сам Бармин добрался наконец до своих апартаментов, начинало уже светать. Тем не менее, он нашел в себе силы пройтись по комнатам, в которых когда-то жили его дед и отец. Беглый осмотр, — а на другой у него попросту не было сил, — показал, что графы Менгден умели и любили жить со вкусом. В общем, он остался доволен этой краткой экскурсией и, прихватив с собой хрустальный стакан со старым ирландским виски и сигареты, отправился в ванную. Душ его взбодрил, вернув утраченные, было, силы и, не став заморачиваться одеждой, — хотя слуги приготовили ему и белье, и банный халат, и даже шелковую пижаму, — Бармин сделал пару глотков из стакана, закурил и отправился в спальню, где к удивлению, граничащему с возмущением, обнаружил свою новоиспеченную невесту. Княгиня Полоцкая лежала в весьма соблазнительной позе прямо поверх одеяла, и одета она была в одно только чувство собственного достоинства.

— Как ты уговорила остальных? — спросил Бармин, присаживаясь в изножье кровати.

— Я… — девушка явно хотела соврать, но Ингвар ей этого не позволил.

— Правду, милая! — попросил он вежливо. — Правду, правду и ничего кроме правды.

— Я их усыпила, — нехотя призналась юная княгиня.

Пауза затягивалась, и теперь ей уже было неловко лежать голой в присутствии голого мужчины. К тому же выбранная ею поза перестала соответствовать ситуации, и это, по-видимому, только усиливало чувство неловкости.

— Что-то вроде гипноза? — спросил он после затянувшейся паузы.

Видит Идунн[161], смотреть на Машу было приятно, и желать ее было для него вполне естественным делом, — молодой сильный организм давал о себе знать, — но Бармина тревожило то, с какой настойчивостью Мария добивалась от него близости. Нимфоманка? Возможно, но не обязательно. Сумасбродная особа? Наверняка. И, скорее всего, последнее предположение ближе к истине.

«Если не окоротить, — „записал“ Бармин на будущее, — еще намучаемся все с ее неумеренным энтузиазмом, помноженным на изобретательность и неуемную энергию!»

— Это не гипноз, — призналась, наконец, княгиня Полоцкая, одновременно пытаясь закутаться в огромное шелковое одеяло или хотя бы заползти под него. — Они пили вино…

— Пили! — подсказал Бармин, поторапливая рассказчицу, застрявшую буквально в середине фразы.

— В вине много сахара… — не слишком внятно продолжила девушка свои объяснения. — Я… я перегнала его в алкоголь. Получилось, что они пили не вино, а коньяк или виноградную водку…

«Был, кажется, такой рассказ, — вспомнил Бармин. — Что-то про семейку Хогбенов[162]…»

— Но, если бы, ты превратила вино в коньяк, — сказал он вслух, — они бы почувствовали изменение вкуса, разве нет?

Он старался не думать пока о том, каким магическим мастерством надо обладать, чтобы обратить сахар в алкоголь. Честно сказать, ему об этом было даже страшно подумать.

— Я работала с тем, что уже было у них в желудке, — призналась между тем девушка.

«Умереть не встать! — ужаснулся Бармин. — Однажды она может превратить кофе в мышьяк, и никому мало не покажется!»

— Я больше так не буду! — Неожиданно из ее глаз хлынули слезы. — Не говори, пожалуйста, папе!

То есть, для того, чтобы организовать с мужчиной «борьбу в партере», ты уже достаточно взрослая, а отвечать за свои поступки — все еще нет?