Последыш Древних

Мы вышли на широкую тропу и обнаружили, что на нас валит толпа в полтора десятка вражеских вояк. Ополченцы. Однако стадо баранов даже льва может растоптать, я это понимал, и удержать рубайятцев на пару с Юссиром не смог бы. Поэтому промелькнула мысль — отступить и дождаться подкрепления. Но в этот момент со мной что-то произошло. В голове что-то щелкнуло, и я увидел, как в воздухе возник бледный иероглиф Смерть, с которым я был связан невидимой нитью. А еще пришло ощущение того, что где-то совсем рядом бурлит полноводная река, от которой веет свежестью и огромной магической силой. И эта сила отличается от той, которой оперировали чародеи Ирахо, но я мог ею воспользоваться.

«Что это!? Зачем!? Откуда!?» — пронеслось в голове, а подсознание в это время само потянулось к неведомой силе и стало перегонять ее в иероглиф.

— Нет! — понимая, что ситуация выходит из-под контроля, воскликнул я и усилием воли разорвал нить, которая связывала меня и древний знак.

Иероглиф Смерть рассеялся, но сила в нем уже была, и она выплеснулась на врагов, которые, как и сержант Юссир, ничего не видели и не понимали. И эта энергия, смертоносная и очень опасная, подобно дождевым каплям, опала на тела увидевших нас ополченцев и они замерли. Секунду назад, сжимая оружие, с боевыми кличами, они неслись по тропе и были готовы нас убить. А затем все переменилось. Люди замерли, и один из них, которому досталось больше всего смертельных «дождевых капель», опустился на колени. Его лицо было искажено невыносимой мукой и страданием, настолько сильным, что он не мог даже застонать. Паралич охватил его тело, а потом он умер. Просто взял и скончался. В краткое мгновение жизнь ушла из человека, а его товарищи стали покачиваться и медленно приходить в себя.

— Господин Оттар! — я услышал голос Юссира. — Не знаю, что с ними, но этим надо воспользоваться!

— Да, — согласился я, стараясь сохранять спокойствие. — Атакуем.

Вдвоем мы набросились на рубайятцев и мой клинок испил новую порцию вражеской крови. Удар! И голова с плеч. Выпад! И сталь пронзила грудь сжимающего охотничий лук ополченца. Толчок щитом в лицо другого местного вояки! И бронзовый умбон пробивает его голову.

Ослабленные и ничего не соображающие ополченцы умирали, а мы с Юссиром собирали кровавую жатву. А затем появились кавалеристы, которых вел Ян Михар, и дело было кончено. Пока я бился на фланге и перекрывал тропу, поручик и основные силы нашего отряда уже разобрались с остальными ночными налетчиками. Больше убивать было некого, кто успел, тот сбежал, и мы с Михаром, оставив солдат собирать трофеи и вытаскивать трупы рубайятцев на поляну, вернулись обратно.

— Последние лучники были странными, какие-то сонные, — сказал поручик. — Не знаешь, что с ними, Оттар?

— Не знаю, — я покачал головой.

— Да понятно в чем дело, — в разговор вклинился Юссир. — Наверное, отвара дурманного перед боем выпили, для храбрости, и перебрали.

— Может быть, — сказал Михар и хлопнул меня по плечу: — Ты оказался прав, Оттар. Мы атаковали и победили. Славный бой вышел.

— Славный, — я выдавил из себя улыбку, и мы вышли на поляну, где царила суета.

Ржали подраненные лошади и стонали люди, которых задели стрелы. Юна Эстайн, как и положено целительнице, помогала пострадавшим, и я видел, как от ее рук, которые соприкасались с ранами, исходило легкое зеленое свечение. Девушка была бледна и растрепана, но держалась. Значит, не белоручка, хотя избалованна сверх всякой меры. Так бывает. Человек сам по себе не плох, но излишнее внимание близких может превратить его в домашнего тирана, который знает, что любое желание будет выполнено, а любая проказа прикроется старшими родственниками. Но ничего, жизнь все расставит по своим местам и есть надежда, что красавица Юна поймет, что к чему, и сделает правильные выводы…

Михар и я вернулись к кострам и сменили одежду. Сержанты справлялись без нас, и наше вмешательство в ночную лагерную суету лишь добавило бы хаоса. Поэтому мы с поручиком обновили магическую сигнальную цепь, которая среагирует на чужаков, если они вновь появятся, и стали готовить ужин. Он подкинул в костер смолистых сучьев, я поставил рядом с огнем котел кашей, а дядька Эльвик, который весь бой, сжимая в руках дубину, прятался под повозками и следил, чтобы никто не разграбил трофеи, расстелил на траве полог и стал накрывать новый стол.

Спустя час, обсудив ночной бой и поужинав, мы с поручиком подвели итоги. В нашем отряде трое убитых, семь раненых и выбыло шесть лошадей. В госпитальном караване восемь убитых, два с половиной десятка раненых и выбыло семнадцать лошадей. Серьезные потери, но могло быть гораздо хуже, если бы мы продолжали сидеть в обороне. А у противника двадцать семь убитых и мы взяли пятерых пленников. Главарь банды налетчиков, которая была частью большого подразделения, к сожалению, сбежал. Добычи взяли мало. Что с нищих взять? Разве только оружие из сыродутного железа, а больше ничего не было.