Последыш Древних

  Около минуты ничего не происходило, а затем над магическим переходом возник огромный огненный иероглиф, очень сложный, такой сразу не запомнишь, и он стал наливаться силой. Казалось, что он весь пропитан огнем, лавой, которая перетекает по нему, а потом знак пропал. Портал был запечатан — мне так показалось, и племя, которое последним покинуло долину, вышло на переполненную беглецами равнину.

  Приветственными криками встретили их беженцы, и вперед выдвинулся вождь, настоящий воин, хоть картины с него рисуй. Лицо открытое, взгляд уверенный, плечи расправлены, правая ладонь на мече, а левая за поясом. Он улыбался и вел себя непринужденно, словно привык повелевать, и к нему стали подходить вожди иных племен, которые кланялись, и что‑то говорили. После чего они возвращались к соплеменникам, и табором уходили прочь…

  На этом моменте видение померкло, и я услышал мягкий женский голос:

— Так люди пришли в этот мир, и вместе с ними были мы, потомки Ярохора, народ Вайда.

  Этот голос я слышал впервые. Но мне показалось, что я знаю того, кто со мной говорит, и я прошептал:

— Мама?

  А в ответ ничего. Перед глазами муть, а в ушах звон и только где‑то далеко крошечное световое пятнышко, к которому я рванулся изо всех сил…

  По глазам ударил яркий свет, и я проснулся.

  По лицу тек пот. В окно падали лучи заходящего солнца и я не понимал, что со мной произошло. Видения, слова, порталы, долина, тысячи лиц, переселенцы и рунная магия древних людей в действии. Полный бред, но забыть его не получалось и я попробовал смыть воспоминания водой.

  Плескался долго, и мне стало легче. Звон в ушах прошел, голова стала соображать, и я решил, что необходимо записать свое видение. Ведь если оно правдиво, то сразу же всплывает множество вопросов, на которые необходимо найти ответы.

  Почему люди переселились в наш мир? От чего они бежали и с кем сражались? Кто открывал и закрывал портал? Существует ли долина из видения сейчас? Отчего народ Вайда, если он действительно был, одичал и жил в пещерах? Когда все это происходило? И надо ли мне этим заниматься?

  «Нет, все‑таки это не бред», — решил я и огляделся в поисках бумаги и чернил. Но ничего не обнаружил. Гостиничный номер был самым обычным, без дополнительных услуг. И я подумал, что все необходимое смогу достать у персонала гостиницы. Однако за окном, на площади, начал бить колокол и после седьмого удара я вспомнил, что собирался на прием в дом графа Эстайна.

— Вот так–так, — вздохнул я. — К приему не готов, одежды приличной нет, прическа армейская. И что делать, если времени в обрез, только час остался?

  Выход был найден быстро. Парадный мундир у меня новый и чистый, а я на действительной военной службе. Остается только сапоги почистить и готов. Так что ничего нового придумывать не стал, привел себя в порядок, быстро оделся и через полчаса находился внизу, перед ростовым зеркалом.

— Красавец, — оглядев себя, я улыбнулся своему отражению, молодому человеку в красном мундире и черных брюках, с мечом и кинжалом на ремне.

— Вы что‑то сказали? — рядом остановился гостиничный служка.

— Карету вызови, — бросил я.

— Не извольте беспокоиться, наемный экипаж уже стоит у дверей и отвезет вас, куда скажете.

  Он поклонился и отступил в сторону, а я подмигнул себя и, прогнав все беспокойные мысли, вышел на улицу.

* * *

  Граф Люциан Эстайн вместе с семьей проживал на окраине города, в большом особняке, и когда я попал внутрь его дома, меня встретил лично хозяин, сухопарый седовласый аристократ в сиреневом камзоле и обтягивающих светлых лосинах, наряд популярный среди столичных аристократов тридцать–сорок лет назад. И для моей скромной персоны вечер начинался именно так, как я себе представлял. Слуга объявил меня, я подошел к Эстайну и мы смогли немного пообщаться. Граф поблагодарил меня за спасение непутевой, но любимой дочки, а затем спросил, чем бы он мог меня отблагодарить. Ну, а я, разумеется, ответил, что ни в чем не нуждаюсь и расположение графа Эстайна и есть моя самая главная награда.

  В общем, традиционные слова, как с его стороны, так и с моей. Уложились в минуту, а далее я мог направляться в зал, где играла музыка и дефилировали дамы, а мужчины играли в азартные игры, обсуждали дела и выпивали. Но хозяин праздника меня задержал и, обхватив мой локоть, понизил голос и сказал:

— Корнет, не стану скрывать, что моя дочурка выставила вас в дурном свете. И ее поклонники, а их у такой красивой девушки с хорошим приданным немало, сначала хотели разыскать вас и отрезать наглому провинциалу с севера уши. Но я подоспел вовремя, и конфликт затих, не успев разгореться. Поэтому отдыхайте и веселитесь. Чувствуйте себя свободно и не обращайте внимания на колкости, которые могут долететь до ваших ушей. До прямых оскорблений, уверен, дело не дойдет. А мелкие подначки не в счет.

— А если меня все‑таки оскорбят, всерьез? Что тогда?