Последыш

Поездка к балтийским Менгденам в замок Бьёрг была назначена на первое мая, и лететь туда предполагалось всей семьей. Однако накануне, руководствуясь каким-то своими нигде, впрочем, не озвученными соображениями, отец отозвал Дарену домой. Девушка уехала, и теперь ее интересы должны были блюсти — или нет, — "девочки Глинские": Варвара и Елена. Возможно, князь совершил ошибку, но, скорее всего, он просто не слишком полагался на способности Дарены и рассчитывал на другие рычаги давления. А, может быть, он верил в честное слово мальчика Менгдена? В любом случае, Бармин отъезду сговоренной невесты был только рад. Окучивать Варвару и Елену было куда проще без назойливого присутствия Дарены, тем более, что она оказалась в этой компании явно лишней, и по своим обстоятельствам, — отличным от других девушек, — и по своему возрасту. А так сопровождали Игоря в поездке только три грации и бабушка, не считая, разумеется, охраны и слуг. Народу, в результате, набралось довольно много, так что летели на трех машинах: на конвертоплане и двух геликоптерах, одном транспортном и одном ударном. Могли бы, естественно, поехать на автомобилях по шоссе, расстояние-то плевое: каких-то сто километров. Но княжеский гонор — наше все. Не говоря уже о количестве взятых в дорогу вещей, ехали-то с ночевкой, а это подразумевает не одну и не две смены нарядов, не считая взятых с собой куафера и камеристок, визажиста и служанок, телохранителей и еще, черт знает, кого и для чего. Впрочем, Игорь не роптал. Он рассматривал эту поездку, как репетицию предстоящего летом большого турне в Ниен и Новгород.

Итак, первого мая после завтрака и очередной нервотрепки на тему "я забыла это, я забыла то", Бармин и сопровождающие его лица загрузились наконец в конвертоплан, капитан Взолмня дал отмашку, и "поехали"! Летели, впрочем, недолго, поскольку недалеко. Взлетели, набрали высоту и скорость, и вот уже посадка ввиду высоких башен Бьёрга, сложенных из старого, темно-красного кирпича. Замок Конрада Менгдена стоял на берегу реки Сытке недалеко от городка Силламяэ, как раз между шоссе номер двадцать и Балтийским морем. Когда-то давно — в двенадцатом или тринадцатом столетии, — здесь проходила граница сначала с датчанами, а затем и с немцами. Потом граница отступила далеко на запад, и теперь это был мирный край: поля, сады и рыбные садки. Чистенькие деревеньки и хутора, опрятные мызы мелких дворян и редкие замки старой аристократии. Замок Бьёрг ничем в этом смысле не отличался от своих собратьев ни снаружи, где все еще длились темные века, ни внутри, где все выглядело мрачновато и нарочито аутентично, имея в виду уже что-то вроде XVIII века, но не блестящего и куртуазного, как в Париже или Венеции, а кондового и сумрачного, как в Стокгольме или Новгороде Великом. Частые оконные переплеты, тяжелая темная мебель из дуба и бука, потемневшие от времени парсуны и стены, расписанные фряжским письмом, обоюдоострые мечи псов-рыцарей, хазарские сабли да норманнские секиры с широким лезвием, булавы и кистени в их невероятном разнообразии, щиты, копья и рогатины. Вообще, холодного оружия было много, а еще оленьих, кабаньих, рысьих и медвежьих голов. И никакого электричества, хоть тресни. Вместо любезных сердцу советского человека лампочек Ильича — керосиновые лампы, свечи в серебряных канделябрах и хрустальных люстрах и прочее все в том же духе, включая меню праздничного обеда, поименованного по такому случаю пиршеством, и, разумеется, замковую кухню.

Пока приземлились, спустились по трапу и отведали поднесенные девками в кокошниках хлеб да соль, пока перезнакомились с хозяевами и их многочисленными гостями, — они же родственники, — и разместились в замке, чтобы "освежиться с дороги" и переодеться, пока послушали выступление струнного секстета в большом приемном зале и поболтали с собравшимися о том о сем, настало время пировать. Не то, чтобы действительно было пора, — по этикету даже несколько раньше обеденного времени, — но процесс принятия пищи предполагался в классическом духе, а значит, неторопливый и долгий, поэтому и начали, едва часы пробили три пополудни.