Последствия старых ошибок

Локьё коротко кивнул и повернулся в профиль. Совсем отворачиваться было бы невежливо.

Они ещё помолчали.

Эрцог вздохнул, и тупая игла вдруг ушла у него из груди. Как вообще–то легко наплевать на этикет, если тебе действительно этого хочется. Разговора с Рико не слышал никто. И только его дело — простить или не прощать. Или просто дать мальчишке время подумать. В конце концов, ещё никто из ледяных аристократов не впускал в себя дух зверя. Значит — только ему теперь и решать, какое поведение наследника в данном случае приемлемо.

Локьё снова повернулся к экрану.

— Благодарю тебя, что нашёл слова… — сказал он тихо. — Времена изменились… У сегодняшних — иные решения.

Лендслер кивнул.

Локьё приподнял углы губ в вежливой улыбке:

— Ну, а как там поживает наш… — начал эрцог. И осекся. И без того чёрные глаза лендслера показались ему окнами в непроглядный мрак.

— Что? — спросил он. — Всё так плохо? Ну так вези его ко мне!

Ленслер покачал головой:

— Он в главном госпитале. Мне нужен серьёзный предлог, чтобы забрать его оттуда.

Эрцог задумался и вдруг усмехнулся хищно, почти оскалился.

— А ты выдай его, как военного преступника. Ноту я тебе напишу. Компромата у нас на него хватит на четыре рип–камеры. А я тебе уступлю за это что–нибудь мелкое. Хочешь, отдам под трибунал Пештока?

Лендслер отрицательно качнул головой.

— Освобожу дорогу на скопление Пьюмела?

— Не слишком жирно?

— Ну так мерзавец этот через месяц–другой сбежит.

— Разгон займет минут 40, — сказал лендслер. — И плюс стыковка с госпиталем.

— Через 40 минут нота Грегора будет у тебя на руках. Абэ, Колин. Да, чтобы ты был в курсе — Энсель больше всего мечтал именно о твоей голове!

6. Кьясна, община эйнитов

Я улыбнулся, вспоминая, как выхаживал меня Домато. Поил с ложечки и охранял от химер. Куда бы я не выплывал из бреда, везде находил его водянистые глаза и длинную унылую физиономию. Верно, дух мой утомился блуждать, и лодка, в которой он плыл по реке смерти, просто не смогла найти берега, где бы не маячило лицо доктора.

И воспаление прекратилось. Мне объяснили потом, что в имперском госпитале программу лечения выстроили неправильно, пытались подавить иммунитет, чтобы качественнее прооперировать, но это был не привычный им иммунитет, а тот зверский коктейль, который достался мне от эйнитов и алайцев. И началось отторжение организмом собственных клеток. Последствия я видел и сейчас: в тех местах на теле, где были язвы — остались глубокие шрамы. Их стимулировали и заращивали, но это была уже простая работа. Я быстро шёл на поправку, удивляясь этим жутким ямам по всему телу и слабости.

Когда меня неделю назад доставили на Кьясну — я даже не мог встать. Дара к лечению подошла весьма экстравагантно. Сначала высказала всё, что думает по поводу тупоголовых идиотов, которые наделают детей, а сами бросаются топиться. А потом положила мне на живот малую.

Мы оба обалдели — и я, и Пуговица.

Она растопырила глазёнки и от изумления описалась.

Я, кажется, как–то сдержался.

Выдача моей персоны окончательно испортила репутацию Колина в среднем армейском звене. Там полагали, что нас с ним связывают более–менее дружеские отношения. Но Колин, не моргнув глазом, «продал» меня экзотианцам, чем вызвал бурю в стакане воды: ведь среднее звено ничего не решало в армаде.

Я фыркнул. Вчера я уже был в состоянии просмотреть, что про всё это пишут.

По версии экзотианских писак — на Тэрре случилась техногенная катастрофа, вызванная взрывом в лаборатории, где производили порошок живых кристаллов. В наши новостные линии — вообще почти ничего не попало.

— Но как вы успели потом стартовать? — спросил я. Этого я сам не мог взять в толк. Экзотианские корабли должны были появиться минут через 5–10 после остановки купола. — Что–то ещё случилось непредвиденное?

Дьюп пожал плечами.

— Там не было ничего сложного. Просто не следовало торопиться. Мы выждали по максимуму и дали себя заметить только тогда, когда по моим расчетам из зоны Мэтью должны были выйти наши, якобы «спасательные» корабли. Расчет и немного везения, ничего больше.

Что это было за везение я узнал потом от Роса.

Оно было весьма наглое и дерзкое, это везение. Даже, как я понял, бессовестное.

Обе наши шлюпки в лоб пошли на экзотианский резерв. Там засуетились и заподозрили подвох: не каждый брандер можно, например, расстреливать с такого маленького расстояния.

А пока капитаны потели, размышляя, что предпринять, из прокола вышли шесть наших кораблей. Шлюпки метнулись к ним и, благодаря некоторому замешательству с обеих сторон, успели развить скорость и юркнуть в зону Метью.

Экзотианцы тем временем запросили имперцев: ваши мол? Те сделали большие глаза: а разве не ваши?

Командующему, видимо, не хотелось, чтобы нас опознали. Не важно — свои или чужие.

Дьюп снова посмотрел в окно.

— Ты кого–то ждёшь? — спросил я.

— Пожалуй, — согласился он. — Только не все разговоры тебе пока полезны. Твоё дело — побольше спать.