Последствия старых ошибок

— Я думаю, они вышли прямо на весеннюю лёжку, где пара здешних самцов обхаживала самку, — сказа Игор, выбивая ногой впечатанный в снег разрядник.

Сзади толпились ученики мастера. Охотники не разрешили им разбредаться, чтобы не затоптали следы. Сам мастер Эним, пожелавший пойти с поисковой командой, присел прямо на холодный камень.

Игор отряхнул оружие, осматривая его:

— Этот — Энрека. Но, боюсь, мы и костей уже не найдём. Весна только началась. Каждая капля крови на снегу — чья–то жизнь. Падальщики съели даже окровавленную одежду. Судя по следам, тут были люди и собаки. Четверо–пятеро людей и столько же собак. Добыча вполне по зубам и одному взрослому самцу, а здесь был не один.

— Но люди же были вооружены? — развёл руками ошарашенный Кейси.

— Рычание хайбора парализует жертву. Нужно обладать недюжинной волей, чтобы сбросить морок. К тому же зверь очень умён. Он прекрасно знает цену нашим стреляющим палкам и даст себя заметить только тогда, когда его будет хорошо слышно. Странность тут другая: обычно хайборы не нападают даже на больных дураков с собаками. Что–то рассердило их.

— А Энрек? — пробормотал кто–то из младших учеников, опасливо косясь на мастера, не любившего лишней болтовни.

— Энрек? — Игор вскинул голову и посмотрел на высящиеся впереди горы, потом на мастера Энима. Склонил почтительно голову, прежде чем задать ему вопрос: — Сколько взрослых самцов делит Ласковую долину, мастер? Я помню, их было двое — старый и молодой?

Мастер легонько кивнул, не отвечая.

— Вон там, — сказал Игор, указав рукой на взгорок. — Хайборы дрались потом за самку. Посмотри сам, следы скольких самцов ты там найдёшь?

Вниз, в распадок убегал ровный, тяжелый след взрослого самца, перевитый петляющим следом более легкой и мелкой самочки.

3. Грана, долина реки Ларица

Я бы, наверное, так и не понял до конца, что же произошло в то утро, если бы через неделю нас не посетила грантская делегация.

Мы на тот момент уже закончили черновую дезактивацию сектора, хоть лагерь и пришлось перенести километров на двести ниже, в долину маленькой речушки Ларицы с одноименным селением рядом.

Здесь мы были хорошо защищены от ветра, и до берега Тарге, где продолжались работы по дезактивации, было недалеко.

Ребята мои подустали — пришлось работать в тяжёлых костюмах высокой степени защиты. Ну и постоянная обработка транспортных средств — шлюпки, зонды, платформы…

Дерен свалился с нервным истощением. И только тогда я выяснил, что каждое утро он корректировал зоны очистки по карте, сообразуясь с собственными ощущениями, которые оказались точнее показаний зондов. Корректировку эту затеял Неджел, за что по шее и получил.

Дарайю мы попытались отдать на растерзание медикам, но не получилось. Через час–другой она пришла в сознание и вернулась к себе в палатку. Медики туда не допускались. Допускался Рос. Он и сообщил, что Дара полагает медикаментозное лечение для себя неприемлемым и лучше к ней с этим не лезть. Все, кто пытался взывать к её разуму, получили весьма существенно. Рос предупредил, что она в таком состоянии может нечаянно и убить — с неё станется. Старший медик заявил, что он умывает руки, на что Рос буркнул: вот и мой чаще.

Вот тут нам и сообщили, что к лагерю направляется местная делегация.

Грантсы выехали на местных коротконогих лошадках, побрезговав нашим предложением перевести их на шлюпках. Мы, как могли, подготовились к встрече — поставили дополнительные палатки, расширили, чем могли, меню.

Добирались они больше суток. Я даже успел разыскать в своем багаже подаренный мне ритуальный кинжал и как раз вертел его в руках, когда дежурный просигналил, что видит гостей.

И тут странная мысль родилась во мне ярко и неожиданно — словно током ударило.

— Ну–ка найди Джоба, — сказал я болтающемуся за спиной сержанту. — Бегом!

Повертел в руках грантский клинок — он был, как и положено, трехгранный. Две грани — острые, третья тупая.

Подбежал Джоб.

— На, — сказал я, протягивая ему кинжал. — Наточи, чтобы острыми были все ТРИ грани. Наточишь и передашь мне, через дежурного или сам, смотри по обстановке. Это срочно.

Джоб кивнул. Он ничего не спросил.

4. Тайэ, Цитадель

Маленький мастер сбросил теплую одежду на входе и проследовал во внутренние покои — туда, куда не пускают чужих, и куда своим вход разрешён лишь по его приглашению. У мастера Зверей нет прислуги, кроме тени.

Энрихе лежал в маленькой келье, мокрый от спадающего жара и тепла горящего камина. Он был укрыт лёгкими и теплыми шкурами морского зверя.

Мастер, увидев его, удовлетворенно покивал — температура спала.

Охотники отыскали иннеркрайта ещё ночью. Он едва не замерз — к вечеру сильно похолодало, а батарея костюма может работать без подзарядки часов восемь–девять, не больше. Но два молодых хайбора, прижимались к нему, согревая. И отошли, недовольно рыча, только когда один из охотников заговорил с ними особенно низко, ворча и опуская голову, как делает рассерженный вашуг.

Но охотники не догадались там же разуть инженера и растереть жиром, потому пальцы на ногах он всё–таки обморозил.