Последствия старых ошибок. Том 2

А я — вообще редкий дебил. Вроде бы полноценный, но тупой. Если бы не Дьюп с его закидонами, никогда не научился бы думать самостоятельно.

Покосился на Энрека, но ему было не до чтения моих мыслей.

Медик сказал — нервное истощение? Значит, алайцев парень убил излюбленным способом ледяной аристократии — психическим. Подустал, бедняга, понимаешь ли. Перетрудился, зараза холоднокровная.

Я злился, но мне было всё равно его жалко. Энрек, как и я, был лошадью в шорах.

Нам дают видеть исключительно у себя под носом. Говорят как правильно, и мы живём и делаем.

Вот сейчас нам кажется, что правильно — воевать. Чтобы мы НЕ воевали — нас лечить, оказывается, нужно. Начиная с правительства. Связать военного министра и начать ставить ему укольчики в причинное место.

Эта мысль мне понравилась. Я бы в таком деле поучаствовал.

Может, на Земле на этот момент уже придумали, чем надо наших министров колоть? Или не придумали? Зачем земляне отделились от нас? Колин сказал, что изначально и там было мало здоровых. Может, они всё ещё воюют?

Но… НЕ будь мы такими, как есть, войну с хаттами проиграли бы точно? Или я опять мыслю в рамках своих лошадиных шор?

И… мне-то теперь что делать?

Хэд! Если комиссия установила официально, что я — это я, Гендепартамент снова может послать официальный запрос! Меня могут вызвать в один из столичных миров на экспертизу или арестовать по линии комкрыла. Вот ведь, эпитэ ма хэтэ, алья дэ бэстэ!

Я споткнулся, встряхнул Энрека, и он пробормотал что-то неразборчивое. Послышалось — Гадрат.

По-нашему — Гадрат, по-ихнему — Хадрас, «искажённые земли», планета и кусок пространства на окраинах Юга Галактики.

Территория в районе Гадрата под запретом и для военных, и для «научников». Ходят слухи, что события там тупо не поддаются контролю. Даже задавая кораблю курс, пилоты могут попасть вместо рассчитанной точки в любую другую. А могут просто кануть в небытие.

Остановился передохнуть. Привалил Энрека к переборке.

Усталость взяла своё, или просто на меня накатило?

На секунду закрыл глаза и увидел картину, заставившую тело окаменеть.

Окрестности незнакомой планеты…

Узнаваемые, но не до конца, птицы звездолётов…

И огромные пульсирующие клубки, похожие на сцепившихся осьминогов с блестящими панцирными спинами.

Вот один из клубков распадается на десяток округлых тварей. Щупальца у них гибкие, усиленные подвижными кольчатыми псевдо-суставами.

Я знаю — эти твари не живые и не мёртвые. Они синтез механики и биологической плоти. Искаженная особыми информационными фильтрами природа. Наш «ответ» «живому железу» хаттов.

Тварь, используя реактивный выхлоп, приближается к кораблю.

На брюхе у неё круглая зубастая пасть, способная присосаться и вырезать отверстие в пластике или металле любой прочности.

Мощные поля кораблей, рассчитанные на агрессивные излучения и огромные скорости, не реагируют на медленно плывущую «биомассу», хотя тварь может двигаться быстро, очень быстро.

Она приклеивается к алтановому боку корабля и в считанные минуты прорезает круглое отверстие, используя роторное вращение и едкие органические кислоты.

Податливое тело твари беззвучно втягивается в дыру…

Я вижу, как ещё два монстра оплетают щупальцами соседний, меньшего размера корабль, похожий на нашу эмку, и буквально раздирают его на части.

Три других «осьминога» уже вошли в плотные слои атмосферы, они приближаются к грунту.

Я тоже уже внизу.

Гигантские, больше десантной шлюпки, монстры движутся прямо к скоплению ничего не понимающих людей.

Кровь заливает хемопластик шлема, я слепну там — и… Почти выныриваю из этого странного бреда — здесь.

Энрек трясет меня, что-то кричит… Но я снова ухожу в мир неживых панцирных осьминогов.

Чувства мои обостряются, и я понимаю, что здесь нет знакомого мне переплетения золотистых линий причинности.

Вернее, линии есть, но у них странный зеленоватый отсвет, а узлы событий похожи на лоскуты разлагающейся плоти или бензиновые разводы в луже.

Энрек бьёт меня по лицу. Ладонь проникает из одного мира в другой, боль тащит меня обратно, но я ещё вижу лопающиеся здания и пузырящийся человеческий фарш, наползающий на тротуар…

— Капитан! Анджей! Свинья, ленивая, имперская!

Ещё одна пощёчина. Слабая. Рико тяжело меня и бить, и держать. Он сам еле на ногах стоит.

— Кто же пускает транс на самотёк? Это куда тебя в следующий раз утащит? — шепчет иннеркрайт обессиленно. — Ты же меня за собой потянул, дурак. Учитывая твою связь с кораблем и экипажем — вполне мог и «Ворон»!

Лицо у него — оттенка восхода генераторов над Плайтой, нижняя губа прокушена и распухла, только глаза блестят, словно у кошки.

Он вздрагивает всем телом и отпускает меня.

Ложусь спиной на переборку. Корабль вращается вокруг оси и, если опереться, тебя немного придерживает.

— Я не умею, Рико. Совсем ничего не умею. То что внутри — ведёт себя как ему угодно. Я ему — не хозяин.

Иннеркрайт переводит дыхание и тоже прилипает спиной к стене.

— Отец сказал, что это ТЫ не допустил изменение реальности.

— Я просто лёг у него на пути бревном. И не спрашивай — как, не повторю.