Последствия неустранимы

- Не знаю, не разбирался. - Туманов вдруг отодвинулся от Бирюкова и с недоумением спросил: - Чего на Огнянникову разговор повернули? Я с повинной пришел, про мою вину и допрашивайте.

Бирюков поднялся, сел на свое место за столом:

- Знаешь, Олег, в чем ты виноват?.. В том, что отдал ключ от дачи Головчанскому. Неужели не понимал, что не для хорошего дела понадобилась Александру Васильевичу чужая дача?

- Так... начальник же попросил, не какой-нибудь шаромыга, - тихо проговорил Туманов.

- Вот этот начальник и втянул вас с Надей в такую грязь, от которой вам долго надо отмываться. - Антон поглядел в усталые глаза Туманова. Иди, Олег, домой и ложись спать. У тебя скулы подвело.

- Не могу я спать, - сказал Туманов.

- Прими снотворное, успокойся. Твоя "явка с повинной" на языке юристов самооговором именуется.

- На суде наша тайна с Надей станет известна всему району. Такой позор...

- Постараемся, чтобы судебный процесс был закрытым.

- В райцентре тайну не закроешь. Здесь все как на ладошке.

- Придется вам с Надей уехать отсюда, если судьи не установят вашей вины.

- Да мне легче в колонию! Ведь не расстреляют же меня за убийство на почве ревности?..

- Иди, Олег, домой, иди...

Туманов упрямо не хотел уходить из кабинета, и Бирюкову самым серьезным образом пришлось доказывать упрямцу его невиновность. Когда в конце концов за Олегом все-таки закрылась дверь, Антон устало откинулся на спинку стула. В напряженном мозгу назойливо билось одно и то же: "Софья Георгиевна?.. Огнянникова?.. А если Надя Туманова?.." Ответа пока не было.

Бирюков взялся за телефон и набрал квартирный номер Головчанских. После нескольких продолжительных гудков в трубке послышался слабый, похоже, заплаканный женский голос.

- Софья Георгиевна?.. - спросил Антон.

- Нет, это сестра Сони.

- Мне бы Софью Георгиевну на минутку.

- Ее только что "Скорая" увезла в больницу.

18. Из крайности в крайность

Районная больница находилась на окраине райцентра, в сосновом бору. Собственно, это был целый больничный городок с двухэтажными лечебными корпусами и подсобными помещениями. В приемном покое Антон Бирюков узнал, что Головчанская госпитализирована в терапевтическое отделение, и прошел на территорию городка. По дорожкам между цветниками прогуливались выздоравливающие больные. У хирургического корпуса, в небольшой беседке, свежевыбритый старичок в полосатой больничной пижаме тайком покуривал сигарету. Антон узнал Пятенкова, остановился и спросил:

- Как жизнь, Максим Маркович?

Пятенков, словно испугавшись, подошвой тапочка мигом придавил окурок:

- Жизнь - на все сто! Выкарабкался, елки-моталки, с того света! Доктора пока не позволяют курить и принимать густую пищу. Куриным отваром потчуют. Но в том отваре все необходимые организму витамины имеются, кроме спирта. Так что, как говаривал мой покойный папаша, живы будем - не помрем.

- Больше не пейте всякую гадость.

- Что ты! Теперь стану вдвое наблюдательней. Обжегшись на коньяке, буду дуть и на водку... Тьфу, оказия! Хотел сказать "на воду"...

Бирюков шутливо погрозил старику пальцем и пошел дальше. Прежде чем встретиться с Головчанской, он переговорил с лечащим врачом. Состояние Софьи Георгиевны, по мнению врача, было вполне удовлетворительным, и никаких препятствий для беседы с нею не имелось.

- Правда, ведет Головчанская себя несколько странно, - сказал врач. То вдруг чуть не до истерики доходит, то впадает в прострацию.

- Чем это объяснить? - спросил Бирюков.

- Основная причина, конечно, заключается в смерти мужа. Психическая травма очень серьезная. Вдобавок неуравновешенный, вспыльчивый характер. Временами Софья Георгиевна похожа на капризного ребенка, привыкшего, чтобы любое желание выполнялось как по мановению волшебной палочки. Сегодня, едва доставили в палату, потребовала успокаивающий укол. Медсестра, обрабатывая шприц, чуть замешкалась. Софья Георгиевна разбушевалась до истерики.

- Посоветуйте, как с ней лучше говорить?

- Как сочтете нужным. Психически Головчанская совершенно здорова, а крайности в настроении носят чисто показную видимость. Это, мягко говоря, от невоспитанности.

- Зачем же ее положили в больницу?

- Родственники устали. Попросили устроить в стационар - подлечить нервную систему. Я сейчас приглашу Софью Георгиевну сюда. Здесь и поговорите.

Врач вышел из кабинета, а через несколько минут вошла Софья Георгиевна. В больничном халате, перетянутом пояском, она походила на исхудавшую девочку-подростка, но осунувшееся, с глубокими морщинами у глаз лицо безжалостно выдавало возраст. В первое мгновение Головчанская не то замешкалась, не то растерялась, однако быстро совладала с собой и грубовато спросила:

- Даже в больнице не даете покоя?

- Софья Георгиевна, нам нужно поговорить спокойно, - будто не заметив грубости, сказал Бирюков. - Садитесь, пожалуйста.

- Я не стану с вами разговаривать.

- Почему?

- Потому что жаловалась на вас областному начальству, и вы теперь будете мстить.

Антон улыбнулся:

- Это совсем детский аргумент. Не капризничайте. Садитесь, поговорим как взрослые люди.