Последствия

Второй раз — прямо здесь и сейчас, обнимая сына и чувствуя, как он обнимает ее. И теперь это уже не душившие ее в ту ночь рыдания, но слезы счастья — а также и стыда, хотя Норра и не желает в том признаться, даже мысленно. Впечатление, будто круг замкнулся, — то, что она потеряла в ту ночь битвы, вернулось к ней здесь и сейчас. Тогда она чувствовала себя опустошенной — а теперь ее переполняет радость.

Внезапно словно остановившееся время — все-таки она не видела сына несколько лет — снова начинает свой ход, и мать вдруг понимает, что Теммин уже не столько ребенок, сколько мужчина. Да, он еще юн, но уже начинает взрослеть — худой и жилистый, с копной темных волос. Теммин хлопает в ладоши, обращаясь к странному боевому дроиду на полу:

— Костик, подгони спидер к заднему выходу. Нужно погрузить этих склизких хаттовых отродьев, а потом вывези их как можно дальше по Трабзонской дороге, до самых Кора-Бидис… — Он поворачивается к матери и объясняет: — Тех водоворотов в том месте, где дорога пересекает реку. — И снова дроиду: — Слышишь, Костик?

Боевой дроид В1 встает, гремя всеми свисающими с него костями, неуклюже отдает честь и искаженным голосом произносит:

— ТАК ТОЧНО. УБРАТЬ ТЕЛА, ХОЗЯИН.

Насвистывая фальшивую мелодию, дроид тащит бандитов к задней двери.

— Прикрой их, прежде чем поедешь, — кричит ему вслед Теммин. — Вон тем одеялом!

— ТАК ТОЧНО, ХОЗЯИН! — доносится снаружи механический голос.

— Теммин, что тут вообще происходит? — спрашивает Норра.

— Не сейчас, мам, — отмахивается он. — Идем.

Парень поспешно пересекает комнату, перепрыгнув груду рассыпанного на полу хлама, затем протягивает руку к смятому черепу старого дроида-переводчика и, растопырив пальцы, надавливает на его глаза, которые с громким щелчком уходят внутрь.

В нескольких метрах от него отодвигается полка, а за ней — часть стены, открывая уходящие вниз ступени.

— Идем быстрее, — машет рукой Теммин и ныряет в проход.

У Норры от ошеломления кружится голова, но что ей еще остается? Она спускается следом за сыном, стуча ботинками по металлическим ступеням. Становится все темнее и темнее, пока не наступает полный мрак. А потом…

Щелчок. Включается ослепительный свет — лампа за лампой.

Внизу такая же комната, как и наверху, только полки здесь чистые и блестящие, и лежит на них не хлам или мусор, а подлинные сокровища: от последних достижений техники до странных артефактов.

— Добро пожаловать в настоящее торговое заведение Теммина, — объявляет юноша.

Норра видит детали дроидов, которых не встречала с самого детства, стойку с бластерными винтовками последней модели, ящик с термодетонаторами. На одной из полок — старые книги и таинственные, покрытые патиной вазы с изображениями краснолицых мужчин в темных одеждах.

— Не понимаю, — говорит она.

— Наверху я торгую хламом. Внизу — совсем другое дело.

— Нет, — отвечает она. — Я не об этом. Мы ведь здесь когда-то жили. Это… это был наш дом. Что случилось?

Теммин смотрит на нее так, будто впервые ее видит.

— Что случилось? Ты ушла — вот что случилось.

Между ними внезапно незримой стеной повисает тишина. А затем стена столь же внезапно рушится, и Теммин снова кружит по комнате, говоря как ни в чем не бывало:

— В общем, так. Сурат про все это знает. Это печально. И еще ему известно, что я украл вот это. — Парень показывает на черный матовый ящик, обмотанный полосатыми лентами. — Я украл его у Сурата. Видимо, какое-то… оружие. Понятия не имею, что оно собой представляет. Нуат в курсе, что оно здесь, но он не знает и не может знать, что…

Теммин спешит в противоположный угол и срывает синий брезент со старого валакорда.

Это их старый валакорд — артефакт не древней истории, но скорее истории самого Теммина. Внезапно на Норру накатывает воспоминание: Теммин и его отец, Брентин, сидят за тем самым валакордом, вместе играя старую веселую шахтерскую песенку и смеясь.

— Смотри, — говорит юноша. — Вернее, слушай.

Он играет на клавишах пять нот…

Пять первых нот одной из тех старых шахтерских песенок — «Тачка с камнями». И при их звуках с хлопком и шипением открывается еще одна дверь. Сквозь щели в старой каменной кладке пробивается легкий ветерок. Норра ощущает запах плесени, гнили и чего-то металлического.

— Об этом Сурат никак знать не может, — уверяет ее сын. Только теперь она замечает блеск в его глазах, ухмылку на его лице. Сперва она решила, что он напоминает своего отца. Но возможно, он напоминает ее саму.

— Теммин…

— Так что, если мы войдем в старые подземные ходы под городом, и…

— Теммин, — она обращается к нему как мать, пытаясь привлечь его внимание, — сынок… мы можем немного поговорить?

— Время не терпит. Помнишь тех бандитов? Рано или поздно они очнутся и поползут к своему боссу на другой конец города. Сурат не проглотит того, как я с ними поступил. Он пришлет кого-нибудь посерьезнее, а вполне возможно, явится и собственной персоной.

Норра подходит ближе к сыну:

— Теммин, я не понимаю, что тут творится. Все это мне… чуждо…

— Потому что тебя не было. Целых три года.

— Знаю…

— Ты три года здесь не появлялась.

— Я была нужна Восстанию…