Последним ударом сердца

Сердце екнуло. Олеся вдруг ощутила отчаянную нежность, переполняющую все ее естество. Безумно захотелось прижаться к этому грубоватому, иногда совершенно несносному мужчине и раствориться в тепле его тела. Перестав себя насиловать, она змейкой скользнула на диван. Прильнула к широкой спине и зажмурилась в страхе, что уязвленный первой осечкой муж потребует оставить его в покое. Но он не спешил изгонять оккупантку. Развернулся, пробормотал что-то малопонятное и прижал ее к себе. В груди у Олеси разжалась пружина. Она выдохнула и задышала спокойно, но так и не сумела уснуть, слушая с закрытыми глазами его мерное сопение.

Утром во вторник неожиданно порадовала погода. Серые облака, с неделю скрывавшие солнце, разошлись, дождь кончился. От земли повалил пар, обещая высушить асфальт за считаные часы. День должен быть теплым.

Олеся смело отбросила надоевшие брючные костюмы и с удовольствием облачилась в любимую синюю юбку. Легкая ткань приятно прилегала к ногам и даже в самый жаркий день не позволяла телу преть. Дополнив ансамбль белой блузкой и босоножками на устойчивом каблуке, засобиралась на работу. Муж еще спал. Чмокнув его в приоткрытые губы, она подхватила сумочку и, пока Дима не проснулся, улизнула за дверь.

Офис кипел. Коллеги, обычно врывавшиеся в кабинет за секунду до начала трудового дня, были на месте. Войдя, Олеся изумилась произошедшими с ними переменами. Куда-то пропали строгие и лаконичные образы офисных работников, на их место пришли яркие краски и вызывающие фасоны. Смелые декольте, короткие юбки, каблуки, умопомрачительный макияж, изысканные прически и сногсшибательные запахи дорогих духов заполнили кабинет. И так не особо просторная комната стала слишком тесной для разукрашенных светских львиц, вышедших на охоту.

Олеся даже на миг растерялась, представив, как жалко на этом фоне смотрелась она сама. Темно-русые волосы собраны в пучок, серые глаза лишь немного оттенены коричневыми тенями, ресницы едва тронуты тушью. Вместо обычной помады, на губы нанесена бесцветная гигиеническая. Привычная, удобная одежда пусть и хорошо сидела, но не являлась чем-то особенным.

Машинально поправив складки на юбке, Смирнова протиснулась сквозь строй возбужденных девиц и пошла к подруге.

– Привет. Смотрю, тут все готовы к битве, – продолжая поглядывать на коллег, констатировала она.

– Привет. Да, ждут, – отстраненно произнесла Галка.

Олеся недоуменно развернулась к говорившей.

– Гэл, – произнесла Олеся, проследив за направлением взгляда подруги. – Ты что тоже его ждешь?

Галина пожала плечами. Не отрываясь от созерцания входной двери, так и не удостоила ее ответом.

– Ждешь, значит, – угрюмо подтвердила Олеся, заметив и боевую раскраску, и стильную укладку, и платье, даже чересчур подчеркивающее достоинства своей обладательницы. – Вырядилась как… А Глеб? Забыла уже?

Галина соизволила оторваться от важного занятия и, наконец, обратила внимание на Смирнову.

– А что Глеб? – процедила она. – Он умер, а я – живая. Я хочу жить дальше.

– Еще позавчера ты боялась даже думать об этом. Что изменилось?

– Многое.

– Я не понимаю, неужели смазливая мордашка перечеркнула все эти годы? – возмутилась Олеся.

Галина наклонилась и прямо ей на ухо эмоционально зашептала:

– Знаешь, Леська, ты можешь считать меня последней сукой, но я больше так не могу. Я устала гадать, из-за кого умер мой муж, что за шлюха укатала его до самой смерти. Я долго боялась признаться себе, но вчера смогла. Понимаешь, подозрение, что он трахал кого-то, кроме меня, убивает намного больше того факта, что он мертв. Вот так-то, подруга.

Галка отстранилась и криво улыбнулась.

– Заверять в обратном даже не начинай. И знаешь, что, милая, – вдруг окрысилась она. – Я тут решила, новенький бриллиант будет неплохо смотреться в моей коллекции.

Гордо вздернув подбородок, Галина ушла к себе в кабинет. Ошарашенная исповедью подруги, Олеся осталась на месте. В голове вдруг сделалось пусто, мысли испарились, словно их и никогда не было. А ведь она хотела так много ей сказать, объяснить, но промолчала.

Смирнова так и продолжала каменным истуканом подпирать стену, пока не появилась причина всеобщего переполоха. Мгновенно оживились девицы и стайкой диковинных разноцветных птиц окружили Орлова. Тот, будто не понимая всеобщего ажиотажа, широко улыбался, осматривался, встречая каждое восклицание порцией восторженных фраз.