Последний завет

Он был высок ростом и жилист, как фермер. На затылке у него блестела отполированная иерусалимским солнцем лысина, а остатки обрамлявших ее седых волос забавно колыхались, когда Миллер говорил. Ибо он не умел говорить, стоя при этом неподвижно. Его постоянно куда-то несло. Сейчас он наклонился над столом — поближе к телефону, — упершись в его края руками, и рывками раскачивайся взад-вперед, словно впечатывая в стол каждое свое слово. Мэгги он напоминал крестьянского петуха, который по утрам обходит свои владения, ритмично подергивая царственной головой. Или долговязого боксера-легковеса на нелегальном ринге где-нибудь в предместьях Дублина, который вихляется из стороны в сторону, не сводя внимательного взгляда со своего оппонента, и в любой момент готов провести нечестный, но эффективный удар.

— Мы все тут без конца повторяем друг другу, будто через неделю все это закончится. Или даже раньше. Но дело в том, что процесс действительно застопорился. Застрял, черт бы его побрал, на одном месте, и ни туда ни сюда. В Европе мы могли бы устроить небольшую передышку, подготовить новые аргументы и продолжить затем с того места, на котором прервались. А на Востоке это, дьявол его разбери, немыслимо! Здесь если уж что-то начал — останавливаться нельзя ни на секунду! Потому что как только ты остановился, тебя тут же отнесло назад на сто пятьдесят миль! За одну секунду! Давайте все вспомним, что принес нам Кэмп-Дэвид. Мы все там очень мило поболтали и разъехались друзьями. Однако не прошло и нескольких месяцев, как израильтяне вновь начали палить по арабам с вертолетов, а арабы принялись методично взрывать каждое второе иерусалимское кафе.

В кабинете воцарилось молчание. С Брюсом Миллером спорить бесполезно. Тем более когда он прав.

— Я бы, если, конечно, никто не возражает, продолжил немного о последнем убийстве… — кашлянув, проговорил человек из ЦРУ.

— Да, пожалуйста. Извините, что перебили, — отозвался с того конца света госсекретарь.

— Как я уже сказал, в обычных обстоятельствах на это происшествие никто не обратил бы внимания. В конце концов, у арабов интифада,[6] они чуть не каждую неделю кого-то приканчивают. Проблема в том, что переговорный процесс вызвал временное прекращение огня. И на этом фоне казнь предателя — или кем бы он там ни был — представляется совсем в ином свете.

— Все это нам и так известно. У вас есть что-нибудь новое по существу, что вы могли бы нам сообщить? — буркнул Миллер.

— Пожалуй, есть пара небольших, но любопытных деталей. Во-первых, убили человека преклонных лет. Ему было под семьдесят. Не секрет, что обычно «предатели палестинского народа» — это молодые люди, иногда даже подростки. А чтобы старик… впервые с таким встречаюсь.

Мэгги согласилась с церэушником — это действительно выглядело необычно.

— И второе. Мы связались с нашими израильскими коллегами, и те присягнули на Библии, что убитый не работал на них, а на самом деле являлся тем, кем и представлялся, — ученым-археологом, и кстати, весьма уважаемым. Израильская разведка ни разу не пыталась установить с ним контакт, и он ни разу не выполнял для нее никаких заданий.

— Вы хотите сказать, палестинцы по ошибке шлепнули невиновного?

— Весьма вероятно. Во всяком случае, прецедентов хоть отбавляй. Арабы — народ горячий. Сначала стреляют, потом разбираются. Впрочем, есть и другие версии…

— Например?

— Нельзя исключать работу израильской оппозиции. Обстановка в стране весьма напряженная. Собственно, многие говорят, что мы все сидим на пороховой бочке. Одна лишь искра, и… привет. — Представитель ЦРУ обвел сумрачным взглядом собравшихся. — А тут кто-то убивает ни в чем не повинного, да к тому же известного и уважаемого палестинца. Лучше искры и не придумать, не находите? Это может спровоцировать палестинских террористов, что, в свою очередь, даст Израилю повод прервать переговоры. Одним словом, убийство Нури могло иметь целью дестабилизацию ситуации.

— Как-то это слишком сложно все… — задумчиво пробормотал Миллер. — Политики могут говорить что угодно, но общественное мнение так просто с места не сдвинешь. Все слишком долго ждали мира, чтобы вот так просто отказаться от этой идеи. Из-за одной провокации. Еще версии имеются?

— Дело в том, что нам удалось опросить некоторых очевидцев того, что происходило на площади Манара в Рамалле. Боевики, которые притащили туда труп Нури, скрывали свои лица под темными капюшонами и почти не раскрывали рта. Однако когда все-таки раскрывали, то говорили с каким-то странным акцентом.

— С каким именно?

— Никто не смог точно определить, сэр. Но сам факт любопытный, не так ли?

— Вы хотите сказать, что это могли быть переодетые евреи?

— Почему бы и нет?

Миллер тяжело откинулся на спинку своего кресла, стащил с носа очки и уставился в потолок.

— Дьявол! Если я правильно понимаю, вы настаиваете на том, что это работа евреев?

— Скажу так: в армии Израиля есть подразделения, которые неоднократно выполняли похожие операции на территории врага. Я имею в виду отряды «Вишня» и «Самсон». Переодеваться в арабов для них не впервой.