Последний Завет

— Что их убило? — Франц и сам не заметил, как перешел на шепот.

— Может, радиация, а может, болезни. Они лежат здесь с самых Черных веков, если не с Последней войны, — проговорил Дуго, который неслышно вошел в комнату и теперь стоял пороге. — Я думаю, это жилище — не лучшее место для ночевки. Давай не будем тревожить мертвых, Герман.

Охотник кивнул, снял со стола большую полинявшую скатерть и осторожно накрыл мертвых.

— Не будем их беспокоить, — сказал он, — сейчас только проверю, что в той комнате.

Герман толкнул створку двери, и она с протяжным скрипом отворилась. Услышав этот звук, Франц едва не вскрикнул. Охотник заглянул в следующую комнату. В окно задувал промозглый ветер и влетали брызги бивших по подоконнику тяжелых капель. Пока они бродили по дому, на улице начался сильный ливень. Они тихо, словно опасаясь нарушить сон давно умерших людей, покинули мертвое жилище и, пройдя узким коридором, остановились в комнате с выбитой дверью. В отличие от предыдущей квартиры здесь царил хаос и беспорядок. Мародеры все же отважились сюда заглянуть.

Пока Герман и Франц готовили лежаки, Густав собрал разбитую мебель и разжег на полу квартиры небольшой костер. Окно было разбито, и дым безо всякого труда находил путь наружу.

— А огонь не заметят? — осторожно спросил Франц.

— Кто? — Герман расстелил одеяло.

— Ну не знаю…

— Тогда зачем спрашиваешь? В округе никого нет, не паникуй.

— Что, и стражу не будем выставлять?

— Не будем. Поверь моему чутью, я знаю, когда стоит паниковать, а когда можно спокойно дрыхнуть.

Франц удовлетворился этими объяснениями, он успел заметить, что любую опасность Герман чувствует за версту. Они перекусили сухими пайками, и Густав, отчаянно зевая, объявил, что ложится спать. Госпитальер укутался в одеяло и затих, Герман улегся на пол, подложив руки под голову, и поглядел на Дуго, который стоял у окна, вглядываясь в ночной мрак Заметив, что стал предметом пристального внимания, он проговорил:

— Не спится.

— Сегодня был тяжелый день, Пилигрим. Лучше поспать, — сказал Герман.

— Высплюсь завтра на Базе Госпитальеров.

— Ну как знаешь, — пробурчал Герман, поворачиваясь на бок.

Ночью случилась гроза, и раскаты грома разбудили Германа. Охотнику “посчастливилось” улечься возле самого окна, и холодный дождевой ветер, казалось, задувал даже под одеяло Он приподнялся, прогоняя остатки сна, и увидел, что костер все так же горит, а Пилигрим сидит у огня и изучает какую-то книгу. Он осторожно, чтобы не разбудить спящего неподалеку Франца, встал, перешагнул через храпящего на все лады Густава и подошел к Дуго. Пилигрим оторвался от книги, приветливо кивнул и, помусолив палец, перевернул страницу.

— Что это у тебя? — дабы поддержать разговор, спросил Герман.

— Ты читать умеешь? — не спуская взгляда со страниц, спросил Дуго.

— Умею.

— И чего тебе не спится-то? — ворчливо пробормотал Пилигрим и неохотно протянул книгу.

Книга была небольшой. В два пальца толщиной. Обложка из черной кожи. На ней сильно стертые буквы — золотое тиснение, складывающееся в слова.

— “Последний Завет”, — прочитал Герман и только после этого заметил на обложке маленький значок клана Мегаников. — На кой тебе библия этих фанатиков? Это же их библия, я прав?

— Интересуюсь ради любопытства, — Пилигрим небрежно пожал плечами, — тут можно найти много забавного.

Герман открыл книгу, пролистал пожелтевшие от времени страницы, наугад нашел фразу: “…ибо тени не дремлют и ждут, когда адово пекло вновь воцарится на земле и смете: детей Его”.

— Забавно?! Ну да. — Он вскинул брови. — Всегда думал, я оригинальное чувство юмора, но ты, похоже, меня переплюнул. Скажи, Дуго, зачем читать такой бред? Вон в соседнем помещении сколько книг. Хочешь, принесу десяток?

— Нет, спасибо. Мне интересна именно эта книга, — сказал Пилигрим с таким серьезным выражением лица, что Герман задумался: не придерживается ли он той же религиозной концепции, что и Меганики?

Он уставился на Дуго, внимательно вглядываясь в его суровое лицо.

“Да нет, этого просто не может быть”, — подумал Герман.

— Ну как знаешь. — Он вернул книгу Пилигриму, потеряв разом всякий интерес к “Последнему Завету”. — Только смотри не сойди с ума от этого бреда. По мне, так лучше ее сжечь к чертовой матери, и все дела.

— Не беспокойся за меня. Ты куда?

— Пойду отолью, — соврал Герман и, взяв в руки еще не погасший фонарь, вышел из комнаты.