Последний выдох

Окно, через которое в машину вливался насыщенный дизельными выхлопными газами воздух, было открыто, и он поглядел поверх локтя на разделительную полосу, которая в обычных условиях пролетала слева от него с такой скоростью, что все на ней сливалось. Цветущие сорняки и даже несколько крохотных пальмочек пробивались из трещин в асфальте и расползались вокруг. Валялось множество банок из-под «Будвайзера», оплетенных, как паутиной, коричневой лентой из разбитых магнитофонных стереокассет, почему-то там валялись даже персики, разбитые, но ненадкушенные, словно какие-то обитатели этой ничейной земли отмечали ими свой путь, как Гензель и Гретель – хлебными крошками.

Салливан задумался было о том, какие же записи водители выбрасывали из окон, и поймал себя на том, что ему хочется вылезти и подобрать несколько кассет. Почистить пленку и перемотать ее было бы совсем не сложно. Не окажется ли, что вся эта музыка одинаковая, возможно, даже копии одной и той же записи? Тут ему пришло в голову, что разделительная полоса похожа на растянувшийся на много миль жертвенник каким-то никчемным, но все же сумевшим обосноваться в городах богам. Он поежился и вернулся к разглядыванию стоявшего перед ним пикапа, в кузове которого две девушки-мексиканки лениво расчесывали длинные черные волосы.

Примерно час назад он перестал вглядываться вперед, пытаясь рассмотреть, что за авария или дорожные работы стали причиной затора – судя по всему, в эти дни движение останавливалось без всяких видимых причин, наподобие того, как на электростанции турбулентность порой встряхивает сливную трубу, даже когда в ней совсем нет воздуха.

В Лос-Анджелесе расстояние измеряется временем, думал он, там не скажешь: «Я в тридцати милях от центра», а скажешь: «Я в получасе от него». Если непредсказуемые турбулентности стали реальным, постоянно действующим фактором дорожного движения, то все карты и часы не действуют (вроде часов, которые Шляпник смазывал сливочным маслом!), и остается лишь неуверенно догадываться, насколько далеко одно место может оказаться от другого.

«Я нахожусь за сотню лет от Венис-Бич, – думал он, – и в тысяче миль от рождественской ночи 1986 года. Стоило бы карты нарисовать».

Он выбросил эти мысли из головы и сосредоточился на движении.

Пивоварни «Брю 102», похоже, не стало. Только в пиве «102» Салливану доводилось видеть осадок, но оказалось, что ему не хватает старого черно-желтого знака, а потом его сбило с толку зрелище полудюжины вертолетов на крыше здания с другой стороны шоссе. Все так же перед ним торчала блестящая ракета, и вид в лобовом стекле напоминал афишу к какому-нибудь научно-фантастическому фильму 1930-х годов.

Когда же он в конце концов поддал газу, съезжая по развязке на Голливуд-бульвар, то увидел под пальмами близ шоссе обшарпанные старые скамейки, на которых скорчились в тени мрачные оборванные чернокожие люди с волосами, заплетенными в тонкие дреды. Он даже мимолетно удивился тому, что не видит кур, суетящихся между тощих ног, и костра, горящего в половине бензиновой бочки позади этого стойбища.

Часы и карты разбиты вдребезги и порваны в клочья, думал он. Пусть даже сливочное масло было самое свежее.

Он ехал на запад по Голливуд-бульвару и сдержанно радовался тому, что, хотя названия многих заведений изменились – ресторана «Говард Джонсон» на перекрестке Голливуд-бульвара и Вайн-стрит уже не было, – однако здания, которые он помнил, по большей части уцелели.

Ему казалось, что в районе на юг от Франклин-авеню, до Мелроуз-авеню и даже дальше так было всегда. Все дома выглядели так, будто были изначально предназначены для какого-то другого использования. Даже здесь, на Голливуд-бульваре то и дело попадались витрины с отломанными или отогнутыми верхними углами, из-под которых виднелся старый кирпич, а между домами он замечал наверху кирпичные ниши, датировавшиеся бог весть каким годами. На вторых и третьих этажах все еще сохранились балконы с изящными коваными решетками, но принадлежали они скорее всего каким-то пустым конторам.

Он почти добрался до места – после того как позади осталась туристическая часть города, ему оставался лишь один поворот направо по Лорел-Каньон-бульвару, – и можно было не слишком торопиться к тем развалинам, которые они с сестрой старательно обследовали весенним днем в 1986 году. Добравшись до Уилкокс, он неожиданно решил свернуть на север – и сразу после поворота увидел, что «Шелтон апартментс» снесли, и на его месте широко раскинулся новый розовый многоквартирный дом.

Он аккуратно притерся к тротуару и выключил мотор впервые за четыре часа, прошедшие с тех пор, как он остановился в Блайте, чтобы перекусить яичницей с беконом. А потом несколько минут курил и смотрел на противоположную сторону улицы на новый четырехэтажный дом, пытаясь вспомнить старый «Шелтон».