Последний выбор

Через полчаса мы доехали до придорожной площадки. Какие-то отважные предприниматели держат тут мотель и кафе, небрежно составленные из контейнеров с прорезанными окнами. На парковке стоят рядочком цыганские моторные самопалы, отличающиеся от местного транспортного разнообразия вырвиглазной раскраской и грязными плюшевыми занавесками вместо тентов. «Лэндкрузер», посигналив на прощание, вывернул к ним. Пока мы стояли, к УАЗику подбежала рослая коренастая девица в цветастых одеждах и расцеловалась с Донкой. Два продвижения пробки они сопровождали нас пешком, непрерывно тарахтя по-цыгански, причём девушка поддерживала под локоток нашу плохо стоящую на ногах глойти, но это им ничуть не мешало. Барышни непрерывно хохотали, чему способствовал ещё один косячок на двоих. Затем Донка не без труда влезла обратно — заползла на сиденье с ногами, запуталась в них, долго не могла усесться нормально, потому что падала на меня от хохота.

— Вон туда, — показала она на отходящий от основной трассы съезд, — и сразу выходим.

Когда мы покатились в туманном шаре Дороги, Донка начала икать. Икота её необычайно смешила, от хохота она икала сильнее, и я уже испугался, что мы её сейчас потеряем — подавится собственным желудком. В конце концов, Ольге это надоело, она обхватила её под рёбрами через спинку сиденья и резко сжала. Несколько секунд глойти сидела, выпучив глаза, как надутая велосипедным насосом жаба, потом осторожно выдохнула.

— Уф-ф-ф… Ты чо, рыжая, нельзя же так! Я чуть не обосралась! Вот был бы прикол!

Она снова захихикала. Ну, хоть икать перестала.

— Нам не пора сворачивать? — спросил я её.

Глойти помотала головой, попыталась сосредоточиться, не преуспела.

— Вроде туда… Или не туда… А, ладно, давай тут направо, разберёмся.

Влетели в полную темноту, и я с перепугу дал по тормозам. УАЗ пошёл юзом, корму занесло, я отпустил педаль и закрутил руль — но поздно. В борт с хрустом ударили ветви, на меня повалилась пьяная Донка, окончательно исключив возможность управления, и мы встали, накренившись на левый бок.

— Водило, ты чо, специально? — глойти, навалившись на меня, внезапно полезла целоваться.

— А ты ничего, — забормотала она в ухо, обдавая густым спиртовым выхлопом, — может, я тебе и дам, если попросишь. А правда, что от тебя Искупитель родился? Ой! Больно же!

— Отстала от него бегом! — зашипела сзади Ольга.

— Тьфу на тебя, рыжая! Ты что щиплешься! Синяк же на жопе будет!

Не без труда отцепив от себя Донку, включил фары и, побуксовав немного в кустах, выехал-таки на твёрдое. Ночь, дождь стеной, в свете фар покрытая водой дорога еле видна.

— Далеко нам тут? — спросил я глойти.

Ответа не получил — девица привалилась к стойке и уснула, как выключенная.

— Ну, Малки, припомню я тебе… — сердито пообещала Ольга.

— Надо вставать на ночь, — сказал я, — фиг мы её растолкаем. Только не на дороге, мало ли что…

Через пару километров на обочине что-то блеснуло в свете фар, и мы съехали к парковке придорожной гостиницы. Она пуста и темна, номера вскрыты и разграблены, видны следы пуль на стенах, но трупы не валяются, а кровати целы. Главное — внутри сухо. Загнал УАЗ за здание, чтобы не видно было с дороги, Донку перетащил на руках — она ругалась на дождь, не просыпаясь, и продолжила дрыхнуть в номере. Укрыл одеялом, поставил на тумбочку бутылку с водой — утром ей понадобится.

Мы с Ольгой ушли в соседний номер и завалились там. В шкафу даже нашлись чистые простыни, так что уснули не сразу.

— Хочешь быть четвёртой женой? — спросил я в шутку, откинувшись на подушки и отдышавшись. — Очень с тобой здорово…

В номере полная темнота, моя рука лежит на её груди, её нога — на моём бедре.

— Даже первой не буду, Тём, — ответила она. — Я испорчена долгой жизнью. Надломлена и зафиксирована на годы и годы. Как неправильно сросшаяся кость. Только ломать заново, но я теперь сама кого хочешь сломаю, вот беда. И тебя сломаю, так что лучше не надо. Не предлагай даже в шутку, вдруг соглашусь?

Мы замолчали, а вскоре и уснули, обнявшись, под шум дождя.

— Эй… Где все… А где я? — утром нас разбудили шаги, стоны и звуки, издаваемые натыкающимся на стены телом. — Уй, что же хреново-то так…

Хлопнула дверь, снаружи послышались бурные излияния желудка на природу. Через пару минут в дверях номера возникло привидение — дикое, но не очень симпатичное. Намокшие волосы свисают сосульками, лицо бледное с прозеленью.

— Там дождь, — сообщила Донка укоризненным тоном. — А вы тут трахались, да? А мне так херово… Чем я так упоролась вчера?

— Всем понемногу, — ответила Ольга.

— А мы где?

— Ты глойти, ты скажи.

— Ничего не помню… Мы же не устраивали групповуху?

— Нет.

— Хорошо. Не люблю трахаться упоротой. То ли было, то ли не было… Переводняк. Поправиться есть чем?

— Пятьдесят грамм, — сказал я строго, — не больше. И большую кружку кофе.

— Сатрапы, — горестно сказала Донка, — изверги. Давайте ваш кофе.