Последний вираж штрафбата

— Извините, я на минуту. — «Гид» оставил подопечного в коридоре корпуса предполетной подготовки, а сам куда-то удалился. Из-за двери с табличкой «комната экипажей» доносились голоса. Игорь не сразу догадался, что там обсуждают именно его. Точнее, экипаж ракетоносца говорил о «пассажире», который должен пойти с ними в предстоящий рейс.

— Интересно, за каким лешим его к нам подцепили в последний момент? — простодушно задавался вопросом какой-то парень, может быть даже того же возраста, что и Нефедов.

— У нас в станице говорят «вздрючить», когда имеют в виду, что человека высоко вознесли за какие-то достижения, — посмеивался обладатель колоритного казачьего говора. — Только мыслю я, что скоро мы узнаем иной смысл данного выражения. Обычно в инспекторское кресло за этим и садятся.

— А нас-то за что?! — заволновался, видимо, самый молодой член экипажа. — Мы же лучший экипаж во всей дивизии.

— Э, хлопчик, надраить корму всегда найдется за что. Вот ты в крайнем полете, когда по азимуту Сейшелы маячили, слушал по бортовой радиостанции местную волну с пляжными песенками. А разве тебе не известно, друг мой Мячиков, что гонять без надобности рацию и тем более слушать капиталистические станции без особого разрешения категорически запрещено?

— Так ведь Элвис пел! Я его случайно поймал. Как тут можно пройти мимо?!

В разговор вступил обладатель солидного густого баса с импозантной хрипотцой. Похожий на трубное звучание самого солидного духового инструмента этот голос мог принадлежать только командиру экипажа. Во всяком случае, Игорь в этом не сомневался.

— Это тебе пришлось бы спеть в особом отделе арию профессиональной плакальщицы, если б там только прознали про твои «левые концерты», — пробасил старший летчик, впрочем, вполне добродушно. — Смотри, Шурик, доиграешься!

— А в самом деле, командир, чего к нам лишнего сажают? — вступил в разговор третий участник.

— Понятное дело, чего, — за дверью вновь очень солидно прозвучал бас, — чтобы зонтик надо мной придержать, пока я от автобуса к самолету иду, кофе в полете поднести. Заместо стюардессы, в общем. В Главке решили, что раз на новой машине созданы все условия для нашей нормальной работы, то для полноты сервиса не помешает включить в экипаж стюарда. Правда, пока это лишь эксперимент. Но если все пройдет удачно, вроде бы даже в Тамбовском училище хотят специальный факультет открыть — военных стюардесс. Мне знакомый мужик из Главкомата рассказал об этом.

— Да ну? — простодушно удивился тот, которого звали Славиком. — А чего мужика-то прислали. Лучше б девку!

— Заканчивай мечтать, Мячиков, через полчаса предполетный инструктаж.

Вскоре вернулся сопровождающий Нефедова офицер и пригласил лейтенанта разведки в летную раздевалку. Игорь смутился, видя, как некоторые пилоты едва сдерживают улыбку, глядя на него. Хохма про стюардессу всем тут понравилась.

Быстро представив команде ракетоносца представителя ГРУ и отрекомендовав ему членов экипажа, «гид» пожелал всем успеха и удалился.

Игорь чувствовал себя немного неловко из-за невольно подслушанного им разговора. Но новые коллеги на поверку оказались парнями простыми и компанейскими. А то, что они за глаза перемывали ему косточки, так кто откажет себе в удовольствии подшутить над начальством, особенно когда ожидаемого ревизора еще никто в глаза не видел?

Чуть позже Нефедов узнал, что ребята опасались, что к ним подсадят какого-нибудь щепетильного сухаря в большом чине, который будет во все вмешиваться и заносить малейшие промашки летчиков себе в блокнотик, только нервируя этим экипаж. Открытое же и немного застенчивое лицо лейтенанта сразу развеяло их тревоги. И новичок почувствовал, что ему если и не рады, то, во всяком случае, не рассматривают «варяга» в качестве досадной обузы.

— Ну что, лейтенант, прогуляемся маршрутом Айболита? — приветливо сбалагурил, протягивая для рукопожатия широкую, словно лопата, ладонь, командир ракетоносца, гвардии майор Кабаненко, мужчина лет сорока пяти. — Как там у Чуковского?

И сел на орла Айболит
И одно только слово твердит:
«Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»

Обладатель красивого баса выглядел под стать своему голосу: широкоплечий великан на целую голову возвышался над подчиненными, поражал богатырской широтой плеч. Но при всей внушительности своей фигуры он внушал не опасливое почтение, а симпатию. Есть такие люди, о которых сразу можно безошибочно сказать: «С таким я хоть в разведку, хоть на полярную зимовку, хоть в одной связке на Эверест пошел бы. Такой на собственном горбу обязательно вытащит, если с тобой вдруг какая беда приключится».

Остальные члены экипажа бомбардировщика Игорю тоже понравились. Если командир являлся для всех непререкаемым авторитетом, то бортинженер — лысеющий крепыш с шикарными усами, судя по всему, был душой компании. О таких, как этот жизнелюб и весельчак, в казачьих станицах говорят: «Родился в лампасах».