Последний в очереди

Москва была совсем похожа на Лондон в такую погоду. Все оттенки серого наводили мысли о депрессии, о красивой депрессии. Депрессия в мегаполисе могла быть красива. Все эти хипстеры со стаканчиками кофе в руках бодрились, как могли. Мы все делали вид, что нам весело на этой планете, каждый как мог, в меру своих сил и стараний. Депрессия подкрадывалась совсем близко, примерялась своми костлявыми пальцами к моей шее, но я, как тот хипстер, молча глотал остывший кофе из стаканчика, зажатого в руке, и упрямо пер вперед. Меня было не пронять, ни смутить, ни погодой, ни унылыми мыслями. Вот оно. Когда унылые мысли с сизыми хвостами пролетают над вашей головой, не надо хватать их за хвосты и вглядываться в их серые водянистые глаза. Надо просто сделать вид, что они не ваши. Пусть летят куда летели. К своему ПетровуИванову Сидорову. А вы тут не при чем. Эти депрессивные мысли не ваши. «Это «г» не мое, хоть лопни»,– эта тактика работает на все сто процентов, но только в самом начале, когда эти птицы прилетели в первые несколько раз и они небольшого размера. Но если уж вы их раскормили до размера птеродактилей – пеняйте на себя! Тогда единственное что вам остается – RUN. Даже не думайте с ними сражаться, это глупо и нелепо. Эти твари достаточно сильны, если вы уже по глупости как следует их накормили своей энергией. Будьте бодры. Будьте бодры всегда. Даже если вы придавлены бетонной плитой, всегда есть повод для бодрости. Даже если вы тонете, будьте бодры, шевелите конечностями, держите голову над водой. Дергайте мизинчиком, даже если вы не на что другое не способны! Даже если вы падаете, будьте бодры и хватайтесь руками за все, что можно зацепиться. Если вас незаслуженно гонят и проклинают, будьте бодры – не ведают, что творят. Если вы перестали себя любить и уважать – будьте бодры, не вы себя создавали, не вам и судить, не ваше дело вообще. В любой жизненной ситуации – будьте бодры. « Я бодр, я бодр, я маленький бобр, я маленький бодрый бобр!», – бормотал я, бредя по набережной.

Солнце не было распланировано для этого города. Солнце не входило в квоту для Москвы. Москвичи знали это и смирялись. Гордились тем, что в столице на целых десять штук в год больше солнечных дней чем в Питере. Питер усмехался, прихлебывая свой глинтвейн – ему было абсолютно по фиг, он никаких соревнований не устраивал, ему нравились его бесконечные серые дожди.

Немного судорожной бодрости, немного дрыганья конечностями, литры кофе, чтобы показать Москве, что я не умер. Я не умер, я еще на многое сгожусь, не торопись меня хоронить, Москва, эге-гееей….