Последний уик-энд

— Это совершенно нормально, — ответила с легкостью Джейн. — Каждый мужчина влюбляется в свою медсестру.

— А медсестра?

— Медсестра здесь для того, чтобы мерить температуру.

Она встряхнула термометр, и он сказал:

— Подойдите с другой стороны кровати, Джейн.

— Зачем? — удивилась она.

— Мне так больше нравится. Я суеверный.

Джейн пожала плечами.

— Хорошо, — вздохнула она, — как скажете.

Она обошла кровать так, что окно оказалось за ее спиной и солнечный свет просвечивал сквозь хрустящий накрахмаленный халат и прозрачную комбинацию, обрисовывая ее ноги.

Он рассматривал ее ноги, довольный тем, как ловко провел ее, довольный ее уязвимостью, ее наивной невинностью.

— Откройте рот, — сказала она.

— Вы хорошенькая, Джейн.

— Перестаньте.

— Вы замечательная.

— Перестаньте, я сказала.

— Вы чудесная.

— Вы слишком болтливы. Ну-ка. — Она засунула термометр ему в рот.

— Уы не имеете пава быть такой хоошенькой, — сказал он, не вынимая термометра.

— Не разговаривайте с термометром во рту, — предупредила она, глядя на часы.

Он на секунду вытащил термометр и повторил:

— Вы не имеете права быть такой хорошенькой.

— Замолчите и положите термометр обратно в рот.

— Есть, мадам, — сказал он, отдавая честь.

Джейн хихикнула и, повернувшись, отошла к окну. Он любовался гибкими, стройными очертаниями ее тела. Увидел упругий эластик ее лифчика там, где он врезался в тело на спине под белой прозрачной тканью халата. Это гораздо лучше, чем спичка, подумал он. Это просто замечательный способ поднимать температуру! Интересно, как она выглядит не в форме, интересно, как она выглядит в одном белье. Черт, наверное, потрясающе.

Она отвернулась от окна, на ее лице все еще была улыбка.

— Ну, ладно. Давайте посмотрим, что у вас там. — Она взяла термометр и посмотрела на него. — М-м-м.

— Я умираю?

— Нет.

— Почему тебе никогда не говорят твою собственную температуру? Врачи и медсестры всегда делают из этого такую страшную тайну.

— Нормальная, — сказала она.

— Хорошо, — ответил он и помолчал. — А может быть, и нет.

— Почему? Я думала, вам хочется выбраться отсюда.

— Да, но… — Он покачал головой.

— Что такое?

— Джейн, когда я выпишусь… я с вами больше не увижусь?

— Вы совершенно невозможны. Вы знаете об этом?

— Я серьезно. Я бы хотел остаться здесь навсегда. Я бы хотел всегда быть с вами здесь.

Она попыталась отшутиться.

— Боюсь, что это немного непрактично.

— Я могу придумать что-нибудь другое, — сказал он торопливо.

— Можете? Ну-ну.

— Или… или вы не хотите?

— Сейчас я хочу сосчитать ваш пульс, — сказала она профессиональным голосом. Она взяла его запястье и посмотрела на часы.

— У меня сердце ходуном ходит.

— Это не так уж и плохо.

— Джейн, не могли бы вы… вы думаете, это невозможно?

— Что невозможно?

— Встретиться со мной после того, как я выпишусь из госпиталя.

Она не ответила.

— Джейн?

— Тс-с. Я считаю.

— К черту, — сказал он, выдергивая запястье и хватая ее руку. — Ответьте мне, Джейн.

Он держал ее руку очень крепко. Джейн показалось, что ее ударило током. Она мимолетно подумала о Чаке, и старые сомнения вновь проснулись у нее в душе. Чак забыл о ней?

Почему он не позвонил? Или не написал?

— Я… я думаю, мне лучше пойти, — мягко сказала она.

— Нет! Вы встретитесь со мной, когда я выпишусь, Джейн?

— Я… я не знаю.

— Когда вы будете знать?

— Пожалуйста, сюда могут войти.

— К черту всех, Джейн. К черту всех, кроме нас. Кроме нас двоих, дорогая. Все остальные не имеют значения.

— Пустите меня.

— Ответьте.

— Что вы хотите, чтобы я сказала?

— Что вы встретитесь со мной.

— Мне нужно подумать. Пожалуйста…

— Погоны мешают?

В его голосе не было горечи. В нем была огромная печаль, которая сразу же вызвала в ней жалость и одновременно злость.

— Не будьте смешным, — резко сказала она.

— Вы же знаете, что это нарушение правил.

— Я знаю. Но это не имеет никакого значения.

— Да?

— Да, никакого.

Он почти достиг своего. Он почувствовал это инстинктивно.

— У вас могут быть неприятности, если мы не будем осторожны. Вы этого не боитесь?

— Моя работа значит для меня очень много. — Он видел, что это была правда. И он на секунду испугался, испугался, что взял неверный курс, испугался, что все испортил.

— Конечно, — сказал он медленно и заботливо. — Никто ведь никогда не узнает. Правда?

— Я… я думаю, нет.

Он неожиданно поднес ее руку к губам, поцеловал ладонь, поцеловал запястье. Его губы были влажными и горячими. Она попыталась освободить руку, но он крепко держал ее, прижимая к своей щеке.

— Скажи, что ты увидишься со мной, Джейн. Пожалуйста, пожалуйста. Неужели ты не видишь, что я чувствую к тебе? Это незаметно? Господи! Как ты не можешь понять, что я сойду с ума, если не увижу тебя снова.

— Нет, нет, не говорите так. Пожалуйста, вы не должны. Вы не понимаете. Мы… мы почти не знакомы. Мы всего лишь…

— Джейн?

— Что? Пожалуйста, отпустите мою руку.

— Ты увидишься со мной?

— Может быть. Я не знаю. Пожалуйста, мне нужно подумать.

— Ты прекрасна, — прошептал он и неожиданно уронил ее руку.

И руке сразу же стало холодно. Она поднесла руку к горлу, избегая его взгляда. Она не могла отрицать, что он что-то задел в ней.