Последний удар

Если эпическая мрачность не была присуща мисс Уоррен, она до краев наполняла Мариуса Карло — молодого человека испано-итальянского происхождения с примесью ирландской крови, с душой столь же темной и шероховатой, как его кожа. Романтичный и впечатлительный, страдающий от своих физических недостатков, он был склонен к самоуничижению и говорил о себе с сарказмом.

Карло был весьма одаренным композитором, хотя и не обладавшим яркой индивидуальностью: в его музыке ощущалось воздействие Стравинского и Хиндемита. Недавно он попал под влияние австрийского модерниста Арнольда Шёнберга и начал сочинять лаконичную атональную музыку в его стиле, которую никто не желал слушать, кроме восторженной клики поэтов, художников и музыкантов из Гринвич-Виллидж, прилепившейся к нему, как плесень. На хлеб насущный Карло зарабатывал игрой на альте в симфоническом оркестре Вальтера Дамроша, чью игру вся страна слушала по Эн-би-си каждую субботу в девять вечера. Это был его крест, и, получив приглашение провести рождественские каникулы в Олдервуде, он ухватился за эту возможность и сообщил в канцелярию оркестра Дамроша, что заболел двухсторонней пневмонией.

— Пусть играют своего чертова Чайковского без меня, — заявил Карло друзьям, добавив с надеждой: — Может быть, меня уволят.

Карло родился с плоскостопием обеих ног и до сих пор был вынужден носить в обуви тяжелые супинаторы, затруднявшие походку, особенно при спешке.

— Мариус Краб — это я, — с горечью признавал он.

Валентина благополучно преодолела обледенелую главную улицу и повернула «мармон» к северной окраине города.

— Не знаешь, Мариус, что там готовится? — внезапно спросила она.

— Где именно?

— В доме, куда мы едем? Что там будет за сборище?

— Откуда мне знать? Дни, когда я пользовался доверием Джона, канули в песках времени.

— Не строй из себя Эдипа[16]. Ты знаешь, что я имею в виду. Джон что-то готовит, но что?

— Спроси у него. — Мариус уставился на заснеженную дорогу. — Надеюсь, пойло там сносное.

— Он делал какие-то таинственные намеки, — задумчиво промолвила Валентина. — На что-то важное, что должно произойти после Нового года. Интересно, что это?

Молодой человек показал зубы в подобии усмешки.

— Может, тебе лучше не знать.

— О чем ты?

— Помедленнее, черт возьми!

— Ладно. Мариус, что тебе известно?

— Ты видела Расти в последние недели?

Актриса казалась удивленной.

— Последний раз мы виделись перед Днем благодарения.

— Плутовка вся сверкает, особенно безымянный палец левой руки.

— Они помолвлены?! — воскликнула Валентина.

— По их словам, это символ дружбы. Безделушка в четыре карата.

— Думаешь, что когда мы туда доберемся...

— С Джоном возможно все, даже брак. — Мариус пожал плечами. — Кисмет[17]. Чему быть, того не миновать.

— Перестань. Я этому не верю.

— Вот как?

Валентина сверкнула на своего спутника фиолетовыми глазами, потом вновь перевела взгляд на дорогу.

— Этого можно избежать, — тихо произнесла она. — Знаешь, Мариус, ты мог бы помочь мне. Мы могли бы помочь друг другу.

Карло сердито посмотрел на нее и неожиданно рассмеялся:

— Вот стерва! Ты обо всем догадалась. Я и не думал, что это заметно.

— Ты согласен, Мариус?

Несколько секунд Карло молчал, затем пробормотал:

— Почему бы и нет? — И он поглубже закутался в пальто и шарф.

* * *

— Метель продолжается, — сообщил Эллери, когда он и Эллен остановились в прихожей, стряхивая снег с ботинок.

— И становится все темнее и холоднее, — добавила Эллен. — Чудесное начало для Рождества!

— Присаживайтесь к огню, — пригласил их Крейг. — Эллен, у тебя замерзли руки.

— Зато посмотри на огонь в ее глазах, — усмехнулся Джон Себастьян. Он исполнял обязанности бармена в отсутствие Фелтона, который поехал на железнодорожную станцию в «пирлессе» Крейга. — Выпьешь коктейль, сестренка?

— С удовольствием!

— А ты, Эллери?

— Конечно. Скольких еще гостей вы ожидаете?

— Четверых. Еще коктейль, Мариус?

— Спасибо, — отозвался Мариус Карло.

— Я за них не волнуюсь, — сказал Крейг. — Дэн Фримен и Роланд Пейн ведут машину по очереди, а «линкольн» Дэна проедет где угодно и при любой погоде. Сэм Дарк живет в другом конце Олдервуда. А если мистер Гардинер едет поездом...

— Надеюсь, поезда из Нью-Йорка еще курсируют, — промолвила Расти. — Будет жаль, если славный старикан пропустит вечеринку, верно, дорогой?

— Я бы перерезал себе горло. — Джон проиллюстрировал намерение указательным пальцем. — Выпьешь, Вэл?

— Не сейчас. — Валентина повернулась к Расти. — Зачем вам священник? Вы двое что-то замышляете?

Расти засмеялась.

— Всему свое время, ребята, — сказал Джон. — Дайка я тебе подолью, Эллери...

— Достаточно... Мистер Крейг, вы сказали, что ждете мистера Фримена? Дэна З. Фримена?

— Да, мистер Квин.

— «Буду... возвещать все чудеса Твои»[18]. Как вам удалось уговорить Фримена приехать на каникулы? Он один из самых нелюдимых типов, каких я когда-либо встречал. Дело в том, что он мой издатель.

— Знаю, — улыбнулся Крейг.