Последний сын

Она стала ловить детей, но рук ее на всех не хватало. Как только ей попадался один, женщина отпускала того ребенка, которого держала другой рукой. Тот, почувствовав волю, сразу пускался вскачь. Один из бегавших детей врезался в Телля и отлетел бы, если бы Телль его не поймал. Съехавшая на глаза ребенка шапка закрывала лицо чуть ли не до носа, красная куртка висела мешком, руки утонули в рукавах. Было видно, что одежда досталась ему от кого-то постарше.

— Женщина, успокойте своих детей! — грохнул с потолка голос.

Дети мигом притихли и застыли. Озираясь, они пытаясь понять, откуда был этот голос. Женщина наконец собрала их и встала позади Телля.

— Что я вам говорила! Не баловаться, — шептала она, поправляя на каждом ребенке одежду.

Едва Телль успел сосчитать детей — их оказалось шестеро, как из-под окошка с шумом выдвинулся ящик. В нем вместе с документами лежало разрешение со всеми печатями. Там были указаны лишь Телль и Ханнес. Перевернув разрешение, Телль постучал в окошко.

— Так я на трех человек просил разрешение. На жену дать забыли.

— Вы можете ехать с сыном, — раздался голос из окошка. — Ваша жена останется.

— Почему? — опешил Телль.

— Она не гражданка, у нее нет паспорта. Она не может ехать.

Это был тот самый вчерашний голос. Телль прильнул к стеклу, пытаясь разглядеть за ним говорившего, но там отразилось лишь его настороженное лицо.

— Разве не вы вчера мне сказали, что сперва надо купить билет?

— Не могли вам такое сказать, — спокойно ответил голос.

Телль убрал документы с разрешением и, бросив взгляд на ждущую, пока он отойдет от окна, женщину с шестью детьми, вышел из управы.

Возвращаясь с перерыва, он размышлял, что делать дальше. С одной стороны, человек за окном, который вчера зачем-то уже обманул его, мог снова сказать неправду. Но ведь паспорта у Фины действительно не было.

Вечером Телль снова отправился на вокзал. В кассе, к которой он встал, сидела девушка. Видно было, что работает она недавно. Она тратила на каждого пассажира чуть больше времени, чем обычный опытный кассир, общающийся сухо и только по делу. Когда Телль обратился к ней со своим вопросом, девушка взяла у себя с края стола книгу с закладками. Перебрав их, она открыла нужную страницу.

"Продажа билетов производится только на основании выданного разрешения. Разрешение покинуть город лицам без гражданства можно получить на основании письменного обращения в министерство внутренних дел", — громко прочиталаона.

— Ясно, — ответил Телль.

Ждать ответа от министерства уже не было времени.

— Но там могут и отказать, — добавила, закрыв книгу, девушка-кассир. — Будете брать на себя и сына?

Телль покачал головой.

***

— Ну не могло так получиться, чтобы нас просто взяли и решили отпустить. Нужно было брать тебе билеты, — говорила Теллю дома Фина. — Ехать все равно надо.

Видя, что муж колеблется, она сама пошла с сыном на вокзал. Мест в плацкарте уже почти не оставалось, и Фине пришлось согласиться на верхние боковые полки: одну — в середине вагона, вторую — ближе к купе проводников.

— Поезд проходящий. Через три месяца откроется продажа билетов на прямой поезд, — предупредила девушка в кассе.

— Спасибо. Нам надо сейчас, — ответила Фина.

Пока мать покупала билеты, Ханнес рассматривал спускающиеся с потолка на толстых цепях четыре огромные люстры. В каждой почему-то горело только два из шести светильников. В самом верху, на выступе одной из подпиравших высоченный потолок колонн, сидели воробьи. Едва гревшийся у зеленой батареи пассажир с тележкой раскрыл свой сверток с хлебом, они слетели к нему и стали прыгать рядом, нетерпеливо ожидая, когда упадет на пол крошка. Воробьи хватали крошки, соревнуясь друг с другом за кусок побольше. Как только еда закончилась, они исчезли.

Забрав билеты, Фина позвала Ханнеса на перрон. Она привычно остановилась на том самом месте, где когда-то ждала папу с мамой, — под четвертым от выхода фонарем. Сколько раз Фина сюда приходила после детдома — уже не только из-за родителей, а ради ощущения свободы. Ради того, что она теперь может стоять здесь, сколько хочет, и никто не будет ее отсюда тащить, выкручивая руки. Фонари, столбы, забор, навес над перроном, плитка под ногами — ничего тут не изменилось, разве только время легло на забор слоями черной блестящей краски.

— Вот отсюда вы поедете с отцом, — повернулась Фина к сыну.

— А ты? — Ханнес до сих пор не верил, что мама не поедет с ними.

— А я буду ждать вас здесь.

Только ждать их Фина будет по-другому, не так, как родителей. Тогда ей очень хотелось, чтобы мама и папа приехали. Сейчас же нужно спасать сына, а значит ему нужно сбежать, покинуть страну. И Фина будет ждать, надеяться, что у Телля с Ханнесом все получится. И она знает, что в этом случае больше их никогда не увидит.

Фина посмотрела на своего мальчика так, словно прощалась с ним.

— Ты что, мама? — не понял ее взгляда Ханнес.

— Пойдем родной, — вздохнула она. — Нам еще в поликлинику.

В поликлинике Фину выписали на работу.