Последний солдат Третьего рейха

— Возьмите меня, — кричал один из них, скребя о дверь окровавленными руками. Другой размахивал пропуском, срок действия которого истек. Порядок восстановило прибытие легковой машины, за которой шли два грузовика. Из нее вышел капитан СС.

— Это что за муравейник? Так недолго и сломать грузовик!

Чужаки, оставив раненых, немедленно разбежались. Эрнст отдал честь и объяснил положение.

— Отлично, — сказал капитан, — Вы берете с собой, вместе со своими ранеными, еще пятерых. Еще пять возьмем мы, а остальным придется идти, пока не прибудут санитары. За дело.

Эрнст объяснил, что у нас кончается горючее. Капитан дал знак солдатам, которые отпустили нам двадцать литров бензина. Через несколько минут мы снова отправились в путь.

Проезжая мимо группы солдат, пробирающихся по грязи, мы не останавливались, несмотря на просьбы их подвезти. К полудню, на последних каплях бензина, мы достигли городка, в котором собиралось фронтовое соединение. Еще чуть-чуть — и я бы преждевременно стал пехотинцем.

Нам пришлось ждать следующего дня, прежде чем мы смогли воспользоваться двадцатью литрами горючего, которые выбил Эрнст. Невдалеке послышались залпы крупнокалиберных орудий. Мы считали, что далеко отошли от фронта, и теперь недоумевали. Тогда мы еще не знали — я узнал об этом много лет спустя, — что маршрут наш пролегал параллельно линии Белгород — Харьков.

Тем не менее, выгрузив двух покойников, чтобы освободить место еще для трех раненых, мы немедленно выехали. Но во второй половине дня все снова пошло наперекосяк.

Наш грузовик шел в колонне из десяти машин. Мы миновали танковое соединение, выглядевшее как гигантская копия тварей, пробиравшихся по грязи. Они, очевидно, направлялись навстречу врагу. Мы с Эрнстом обменялись встревоженными взглядами. Какие-то солдаты, устанавливавшие противотанковое орудие, остановили нас.

— Поднажмите, парни, — крикнул офицер, когда мы притормозили. — Иван уже близко.

В этот раз нам хоть что-то объяснили. Но я никак не мог понять, каким образом русские, находившиеся километрах в семидесяти позади, смогли так быстро добраться сюда. Эрнст, сидевший за рулем, нажал на газ. Так же поступили водители и других грузовиков. Неожиданно в небе, на средней высоте, появилось пять самолетов. Я указал на них Эрнсту.

— Это «Яки», — крикнул он. — В укрытие!

Нас окружала грязь, изредка появлялся кустарник. С неба донеслись пулеметные очереди. Колонна ускорила движение, направляясь к пригорку, который мог хоть как-то нас защитить. Я высунулся из окна, смотря, что происходит. В небе появились два «Фокке-Вульфа»,[8] которые сбили «Яков».

До самого конца войны воздушные силы русских не могли противостоять люфтваффе. Даже в Пруссии, где наиболее активно действовала русская авиация, «Мессершмиты-109» или «Фокке-Вульфы» обращали дюжину бронированных «Илов» в бегство. В середине войны, когда у люфтваффе было вдоволь резервов, даже большое количество русских самолетов не представляло серьезной опасности.

Два из трех оставшихся «Яков» обратились в бегство. Их преследовали наши самолеты. Но один самолет противника все же прорвался к конвою. «Фокке-Вульф» погнался за ним.

Мы достигли пригорка. Советские самолеты снизились. Грузовики впереди нас резко остановились; те, кто способен был передвигаться, прыгали прямо в грязь. Я уже открыл дверцу и вылез наружу, когда услыхал пулеметные выстрелы.

Бросившись в грязь, прикрыв руками голову и машинально закрыв глаза, я услышал вой моторов. Затем последовал громкий взрыв. Я взглянул вверх и увидел, как самолет с черными крестами набирает высоту. Метрах в трехстах-четырехстах упал подбитый «Як», скрывшийся за облаком дыма. Все, кто ехал в грузовиках, поднялись.

— Ну вот, еще с одним подонком покончено, — громко сказал толстый капрал, который радовался, что остался в живых.

Несколько голосов приветствовали люфтваффе.

— Кто-нибудь пострадал? Нет? — прокричал один из фельдфебелей. — Тогда в путь.

Я подошел к «татре», стряхивая с себя грязь, прилипшую к форме. В дверце, которую я открыл, выбираясь наружу, и которая теперь сама закрылась, виднелись два отверстия. Вокруг облетела краска. В ужасе я открыл дверь и внутри увидал человека, которого никогда не забуду: он сидел, как и обычно, на водительском месте, только нижняя часть его лица превратилась в кровавую маску.

— Эрнст? — Мой голос дрожал. — Эрнст! — Я бросился к нему. — Эрнст! Что?.. Да скажи ты хоть что-нибудь! — Я в отчаянии пытался различить черты его лица. — Эрнст! — Я чуть не плакал.

Колонна готовилась к отправлению. Два грузовика позади посигналили, чтобы я двигался с места.

— Эй! — Я побежал к первому грузовику. — Стойте. Идите со мной. У меня раненый.

Я был в отчаянии. Дверца грузовика растворилась, показались головы двух солдат.

— Ну, парень, ты едешь или нет?

— Стойте! — закричал я еще громче. — У меня раненый.

— У нас тридцать раненых, — прокричал мне солдат. — Давай же. Госпиталь уже близко.