Последний солдат президента

Влад сдвинул ладонь на десять сантиметров вперед и зацепил пальцами Стасиса под нижнюю челюсть. Теперь на две-три секунды литовец был полностью в его власти — правая рука блокирована, сознание затуманено ударом головы о стену, гортань сжата многократно отработанной хваткой.

Осталось привести в действие следующие части плана.

— Smile, you're on candid camera![27]— громко пропел Рокотов, стараясь повторить мелодию из популярной американской телепередачи.

Получилось что то похожее на «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…». С музыкальным слухом у Влада всегда были проблемы.

Зато их не было, когда речь шла о нанесении разнообразных телесных повреждений.

Биолог с силой воткнул сопло горелки в ухо стонущего террориста и нажал на кнопку подачи газа.

Подземелье огласил истошный вопль.

Десятисантиметровый язык белого пламени мгновенно выжег себе дорогу сквозь барабанную перепонку и ушной канал к мозговой жидкости. От температуры в тысячу двести градусов несколько десятков миллилитров плазмы и крови вскипели, из носа у Стасиса хлынул алый поток, глаза вылезли из орбит, тело отозвалось страшной судорогой.

Рокотов разжал пальцы и втянул руку внутрь.

Не перестающий орать на высокой ноте литовец съехал вниз по стене, забился на полу, прижимая обе руки к дымящемуся уху.

Влад отскочил от амбразуры, перепрыгнул через трубы и взобрался по вбитым в бетон железным ступеням на этаж выше. Там он втиснулся в промежуток между толстенными кабелями и стеной, заткнув щель входа идеально подходящим по цвету и свернутым в трубку плащом.

Теперь биолог мог контролировать и основной, и боковой тоннели, оставаясь при этом совершенно невидимым.

Глава 6 Песни о родинке

У каждого человека свои привычки. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Но особенные признаки, выделяющие отдельного индивида из общей массы, присутствуют в обязательном порядке.

Привычки бывают разными.

Один до глубокой старости ковыряет мизинцем левой руки в носу, другой загибает страницы книги, вместо того чтобы пользоваться закладками, третий носит исключительно черную модельную обувь и не покупает никакой иной, четвертый причесывается пятерней, хотя и носит с собой расческу, пятый пьет чай только из блюдечка, шумно хлюпая и выпучивая глаза, словно дореволюционный сибирский купец, шестой стреляет выбранной мишени в голову и никуда иначе, седьмой предпочитает закусывать водку манной кашей и винегретом, ибо манная каша выходит легко, а винегрет — красиво…

И так до бесконечности.

Федор Позняк выделялся в террористической группе тем, что всегда носил тонкие кожаные перчатки с дырочками на тыльной стороне ладони. Для вентиляции. В перчатках он ел, спал, дежурил, разбирал и собирал оружие, играл в настольный теннис и карты, тренькал на гитаре, снимая их только по одной причине — чтобы помыть руки. Вопросов насчет перчаток ему никто не задавал, а если б даже и задали, Федор только б улыбнулся и ничего бы все равно не ответил.

Перчатки были его данью любимому киногерою.

Посмотрев в ранней юности американский боевик «Кобра», Позняк раз и навсегда решил стать таким же крутым, как полицейский лейтенант Марион Кобретти в исполнении Сильвестра Сталлоне. Минский подросток записался в секцию бокса, принялся изнурять себя гантелями и гирей, нацепил на нос темные очки, купил сразу три пары черных перчаток и не выпускал изо рта изжеванную спичку, достигнув больших успехов в перекатывании ее из одного уголка губ в другой. Пожалуй, манипуляциям со спичкой мог бы позавидовать сам Кобретти. Или Сталлоне, если когда-нибудь встретил бы Федора на улицах Минска. Но Сильвестр по столице Беларуси не расхаживал, предпочитая загнивающий Запад с его виллами, лимузинами и загорелыми красотками.

В остальном дела шли ни шатко ни валко.

Мускулы никак не нарастали, сколько Позняк ни таскал железа и ни дубасил по боксерской груше. Возможно, по причине скудного питания, а возможно потому, что у Федора была такая структура тела. Он как был довольно субтильным юношей с вытянутым книзу и потому печальным лицом, так и оставался. Силенок немного прибавилось, однако не настолько, чтобы Федор мог с легкостью расшвырять пару-тройку бритоголовых качков. К тому же темные очки постоянно сползали с тонкой переносицы, отчего со стороны Позняк казался рассеянным студентом-неумехой. Максимум, чего он достигал своими ужимками и нахмуренными тонкими бровями, так это недоуменной жалости со стороны окружающих.

В милицию его не взяли, посоветовав для начала отслужить в армии, а потом уже приносить свои документы.

Армии Федор боялся.