Последний солдат последней войны

Свитес ответил не сразу. Кашлянул в кулак, чтобы скрыть секундное замешательство.

— А вы этого хотите?

— Почему бы нет?

— Ну… Просто у нас есть правило… Что… э-э… к Последнему Солдату обращаться могут лишь совершеннолетние… дееспособные граждане. Но школьники пишут сочинения. Если хотите, я могу достать некоторые.

— Если вас не затруднит.

— Хорошо.

— Вот и чудно.

Катис удовлетворенно кивнул и наугад вытянул еще одно письмо.

После обеда пришел доктор Раксин, высокий мужчина средних лет, смуглый, черноглазый, вечно всклокоченный. Он ворвался в дверь, поставил у порога свой чемоданчик, прошелся по периметру комнаты, что-то выглядывая, вынюхивая — микробов? заразу? — и лишь завершив инспекцию, поздоровался:

— Здравствуйте, Катис.

— Привет, док.

Свитес ушел, укатив тележку-столик с обедом, к которому Катис почти не притронулся.

— Что, отсутствует аппетит? — озабоченно спросил доктор, присаживаясь на край кровати.

— Ну какой аппетит в мои года? Знаете, у меня сегодня день рождения.

— Да, я слышал. Сто два года. Поздравляю.

— Спасибо.

— Жалобы есть?

— Нет. Все хорошо.

— А мне передали, что вы о чем-то хотите со мной поговорить.

— Не с вами, док. С человеком.

— А врачи что, не люди?

— Некоторые.

— Я, например?

— Да.

Раксин мягко улыбнулся.

— Вы внушаете мне опасения, Катис. У вас появляются странные мысли. Быть может, вы поясните?

— Это вы, быть может, поясните?

— О чем вы?

— О том, почему мне не дают увидеться с людьми.

— С другими людьми?

— С любыми людьми. С настоящими.

— Но…

— Не надо начинать все с начала. Вам меня не переубедить. И не смотрите на меня, словно на ненормального. Я в своем уме, я твердо знаю это… Хорошо, я все объясню. Но потом ваша очередь давать объяснения. Договорились?

— Я не понимаю, о чем вы…

— Док!

— Хорошо, рассказывайте.

Катис, лежа на кровати, какое-то время пристально вглядывался в обеспокоенное лицо доктора. Затем тяжело вздохнул, словно убедился в своих худших опасениях и сказал:

— Вот и сейчас. Вы не дышите. Ваши ноздри неподвижны, ваша грудь не поднимается. Вы глотаете воздух лишь тогда, когда говорите…

— Вам кажется.

— Не перебивайте!.. Вы не дышите, но не это самое главное. Вы не стареете, вот что. Конечно, вы достаточно умны, чтобы менять персонал каждые пять лет. Но и за пять лет человек, иной раз, сильно меняется. Человек! Люди! Но не вы!

— Катис!

— Подождите! Позвольте мне выложить все… Смутные подозрения зародились у меня давно, лет десять назад, а может и раньше… Эта ваша похожесть в движениях. Не знаю, как точно выразиться. Одинаковая пластичность, что ли… И манера говорить. У всех у вас одна и та же интонация! Одинаковые слова. Вечная серьезность, деловитость, озабоченность. Сухость. Никто не поделится проблемами, не расскажет о семье, не похвастается успехами детей… Это так странно. Но тогда я еще не понимал, кто вы такие. Не придавал особого значения всем этим странностям… А примерно год назад я увидел мойщика окон. Он стоял в своей подвесной люльке и тер стекла с той стороны, не обращая на меня внимания, не заглядывая в комнату. Но зато я не отрывал от него взгляд. Ведь я его уже видел. Да! Это был ваш прокол, который открыл мне глаза. Знаете, док, у меня отличная память на лица, а склероз — весьма забавная штука. Я могу забыть, о чем и с кем говорил вчера или позавчера, но в то же время воспоминания десятилетней давности могут остаться необычайно яркими и близкими… Этот паренек был мне знаком. Он уже мыл эти окна примерно двадцать лет назад. И он ни капли не изменился с тех пор. Тут меня и осенило. Вы все — не люди!.. Но я хотел убедиться в этом. В тот же день я, словно бы случайно, разбил стакан и довольно сильно оцарапал запястье Свитеса. Он схватился за порез, развернулся и быстро ушел. Я обследовал пол и нигде не увидел ни единого пятнышка крови. Хотя кровь должна была быть там. Должна была, если бы Свитес оказался человеком. Но он им не был! С того дня я стал замечать многое, на что раньше попросту не обращал внимания. Знаете, на шее у людей всегда бьется маленькая синяя жилка. Ее хорошо видно при повороте головы. Особенно на свету. По ней можно считать пульс. А у вас пульса нет. Нет этой жилки. У вас нет сердца… Так кто же вы? Кажется, я знаю… Помню, в последние годы войны было много разговоров о создании человекоподобных роботов. Андроидов, киборгов — по-всякому называли. Никто их лично не видел, но кое-кто утверждал, что эти машины воюют как на нашей стороне, так и на стороне противника. Говорили, что внешне их почти невозможно отличить от человека. Утверждали, что они разумны. По крайней мере, разумны настолько, чтобы понимать и выполнять приказы командира. Вполне достаточно для хорошего солдата. Говорили… — Катис махнул рукой, — да много чего говорили!.. Док, скажите честно. Вы — робот?

Доктор Раксин отвел глаза.

— Послушайте, Катис. Это бред, что вы мне рассказали. Я не большой специалист в… этих отклонениях… в психике… но… Мне надо посоветоваться с коллегами. — Он рывком встал, подхватил свой чемоданчик и быстро вышел.

— Приведите ко мне человека! — крикнул вслед ему Катис.

Дверь захлопнулась.