Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников

Можно было бы предположить, что эта невостребованность великого ума, невостребованность огромных знаний должна была обидеть Маслюкова – ведь он всю жизнь отдал стране. Он мог бы демонстративно устраниться, заняться собой, семьей, своей частной жизнью, какими-то личными проектами. Но Юрий Дмитриевич был выше мелочных обид. До последнего дня он не просто держал руку на пульсе, но и был для многих связующим звеном – эдакий теневой министр несуществующего министерства, истинный, неподдельный авторитет. По нему сверяли свои действия. И дело вовсе не в том, что Маслюков, как раньше говорили, «дверь в ЦК ногой открывал». На самом деле Юрий Дмитриевич всегда, в любой должности отличался удивительной адекватностью и тактичностью поведения – пожалуй, это не было так заметно, когда Маслюков был на вершинах власти, но четко проявилось, когда он остался не у дел.

Он приходил на прием к заместителю председателя Гособоронпрома, скромно садился с папочкой в приемной, дожидался, пока его пригласят, и затем спокойно, без понтов и пафоса излагал свои соображения. Хотя ситуация, когда один из заместителей председателя, которого Маслюков в бытностью свою членом Политбюро знал как директора не очень большого завода, полтора часа «промариновал» его в приемной, естественно, не вызвала у Юрия Дмитриевича восторга. Он никогда не понимал этого упоения сиюминутной мелкой властью и сам, какой бы высокий пост ни занимал, никогда не заставлял себя ждать, говоря: «К нам приходят люди, за которыми стоят многотысячные коллективы. Мы должны относиться к ним с уважением, потому что то время, которое они просиживают у нас в приемной, для них непродуктивно – при том, что каждый их день расписан по минутам». Так вот, необходимо понимать причину, по которой в том же ЦК Маслюкова слушали с открытым ртом – и не нынешние менеджеры, а специалисты, которые выросли в той же пирамиде, что и он. А причину эту мы называли неоднократно: высочайший профессионализм и масштабность мышления.

* * *

Одно из базовых убеждений Маслюкова заключалось в том, что приоритетным для государства должно быть развитие реального сектора экономики. Даже когда его возможности были ограничены только депутатством, он считал своим долгом защищать промышленность, защищать «красных директоров», которых тогда нещадно давили, защищать наукоемкое производство. По сути, он в конечном итоге защищал страну.

Даже в последние годы жизни, когда он был уже очень болен – даже ходить ему было тяжело, – Юрий Дмитриевич продолжал с поразительной самоотдачей заниматься вопросами формирования промышленной политики. Любопытно, что его профессиональным качествам отдавали должное многие олигархи, которые и в 1990-е, и в 2000-е гг. шли к нему на поклон и за советом. Один российский предприниматель, говоря о Маслюкове, заметил: «Если бы нам вернули Госплан и во главе его встал Маслюков, мы бы знали, куда вкладывать деньги». Немногие знают, что первым человеком, который позвонил Маслюкову после того, как Горбачев распустил правительство, был Михаил Ходорковский со словами: «Юрий Дмитриевич, есть хорошая работа…» Маслюков отказался.

Я тогда расстроилась, – признается Светлана Ивановна Маслюкова. – Знаете, я все-таки многого не понимала. У Юрия было какое-то глубокое видение – иногда мне казалось, что он делает ошибки, но со временем выяснялось, что все было абсолютно правильно. Он, как шахматист, на много ходов продумывал вперед.

Все, с кем он работал, находились под его очарованием. Греф к нему очень хорошо относился. С Потаниным они вместе летали в «Североникель» на вертолете. Видимо, наступил момент какого-то взаимного понимания и взаимной симпатии. Даже Чубайс, я однажды видела по телевизору, сказал прямо на всю страну: в КПРФ есть один умный человек – это Маслюков. С тех пор я зауважала Чубайса – за то, что он уважал моего мужа и ценил его ум. И даже с Березовским Юрий Дмитриевич находил какие-то темы для разговора.