Последний соблазн

Имя: Маргарет Шиллинг

Сеанс № 1

Медицинское заключение: Пациентка возомнила себя Богом. Она верит в то, что в интересах укрепления собственного положения имеет священное право расшатывать и уничтожать законные верования других людей. У нее отсутствует всякое чувство меры.

Ее система ценностей безнадежно искажена ошибочным убеждением в собственной непогрешимости. Тем не менее она старается навязать другим свое представление о мире и отказывается принять вероятность своей неправоты.

Очевидно, что она старается компенсировать подавляемый ею комплекс неполноценности. Подобно многим работающим женщинам, она не желает признавать свою слабость в сравнении с мужчинами и отыгрывается на том, что психологически кастрирует их.

Лечение: Шоковая терапия.

18

Тадеуш пересек тротуар и сел на заднее сиденье черного «мерседеса». Если бы его увидел кто-нибудь из соседей, то подивился бы тому, как он выглядит. Вместо обычной дорогой и безукоризненной одежды на нем были старые молескиновые штаны, видавшие виды рабочие ботинки и армейская парка поверх толстого рыбацкого свитера. Но кто надевает «армани», если собирается пострелять, а Тадеуш намеревался посвятить остаток дня именно этому.

Дарко Кразич сидел там же, на заднем сиденье, но у другого окошка. На нем была потрескавшаяся кожаная куртка поверх рубашки в клетку, не заправленной в вельветовые штаны, которые до основы вытерлись на коленях.

— День выдался что надо, — сказал он.

— Пожалуй. У меня руки чешутся подстрелить кого-нибудь, чье исчезновение сделает мир лучше, — отозвался Тадеуш. Он говорил с отвращением, словно надрезал ножом фрукт, оказавшийся внутри гнилым. После смерти Катерины им попеременно владели апатия и цинизм. Что бы он ни делал теперь, все было попыткой избавиться от их удушающей хватки, и все было напрасно. Вот и в этот день у него не было уверенности в том, что что-нибудь изменится. — А так как регулировщиков что-то не видно, — продолжал он, делая неловкую попытку пошутить, — то мне хватит кого-нибудь маленького и беззащитного. С шерстью или с перьями. Ты взял ружья?

— В багажнике. Куда мы едем?

— В очень красивый лес на краю Шорфхайде. У природы потрясающие резервы. Она не признает границ. У одного моего старого друга есть кусок земли, который граничит с охраняемой зоной. И уткам с болот очень нравится летать над его лесом. Мы наверняка наполним ягдташи отличной добычей. Он даст нам пару своих охотничьих собак, чтобы все было по правилам. — Тадеуш сунул руку в карман парки и вытащил блестящую оловянную фляжку, после чего отвернул крышку и хлебнул коньяку. Протянул фляжку Кразичу. — Хочешь?

Кразич покачал головой:

— Ты же знаешь, когда у меня в руках ружье, я предпочитаю иметь ясную голову.

— Кстати, если уж речь зашла о ружьях и ясных головах, как там Марлен?

— Крутится вокруг нее одна полицейская сука. Допрашивала сразу после ареста, еще в изоляторе, потом побывала у нее в тюрьме. Марлен изображает глухонемую и держит рот на замке, но это ее нервирует.

— Ты уверен, что мы можем ей доверять?

Кразич лениво усмехнулся:

— Пока у нас ее дочь, с Марлен проблем не будет. Забавно, как женщины дрожат над своими детьми. Можно подумать, они не в состоянии нарожать еще, до того трясутся над ними. Будто не знают, что дети рано или поздно разобьют им сердце. Тем более Марлен. Ей-то уж надо было бы понимать, что дочь вырастет, станет наркоманкой и будет продавать себя. А ей как будто невдомек. Девчонка для нее — весь свет в окошке.

— И для нас сейчас тоже, — сказал Тадеуш. — Где она?

— У меня есть кузен, у которого немного земли недалеко от Ораниенбурга. Ближайшие соседи в полумиле. У него своих двое ребят, так что ему известно, как управляться с ребятней.

— Твоя Марлен знает, что с ней не шутят?

Кразич скривил губы в ухмылке:

— Марлен не сомневается, что я на все способен. Она не станет рисковать жизнью ребенка. Не беспокойся, Тадзио, с ней проблем не будет.

— Жаль, не могу сказать того же об англичанах. Те, что хотят заменить Колина, клоуны, да и только. Слишком они ничтожны для такой операции. Не доверяю я им. А у нас между тем затык в Роттердаме. Мы не можем и дальше ввозить нелегалов, если нет принимающей стороны.

— А не можем мы просто перекинуть их в Англию и там предоставить самим себе?