Последний снаряд

Комар высунул голову из блиндажа:

- Слышь, командир, теперь уж скоро?

- А ну скройся, чтоб я тебя не видел!

Комар замолчал, но остался рядом со своим командиром.

Ратиков ждал сигнальной ракеты. Но ему хотелось взорвать мост в тот самый момент, когда фашисты побегут с того берега, когда их будет как можно больше. Тут важно было не упустить время: счёт шёл на секунды - ни секундой раньше, ни секундой позже.

А вот и первая ракета, которая выпрыгнула из земли в тёмное небо, как светящийся мячик. Ракета эта приказала: "Приготовиться к взрыву!"

Ратиков стал на колено, проверил исправность проводки, которая шла к зарядам. Тока не было. Он не удивился: пули щёлкали по берегу и, видимо, перебили провод.

Значит, подрывная машинка ни к чему.

Ратиков закопал машинку в землю и подтянул к себе бикфордов шнур.

Гитлеровцы были уже на мосту. Тарахтели мотоциклы; подбадривая себя криками, бежали автоматчики.

И в это время вторая ракета приказала: "Взрывать!"

Ратиков чиркнул спичкой. Он видел, как гитлеровцы на мотоциклах подъезжали к мосту. Можно было разглядеть, что один из них офицер.

"Пусть въедут на настил", - решил Ратиков.

Спичка обожгла ему пальцы. Он бросил её, рванул коробку другой спичкой и поджёг бикфордов шнур.

Но взрыва не было.

У Комара от волнения высушило рот, холодок пробежал по спине, противно задрожало сердце и сразу же вспотели ладони.

- Что будем делать? - выкрикнул он каким-то не своим, сдавленным голосом.

Ратиков знал: такой неразорвавшийся заряд всё равно что притаившийся, невидимый зверь. Чёрт его знает, что он выкинет, если пойдёшь искать повреждение. Вдруг неизвестно откуда кинется на тебя. А это - смерть.

На учениях Ратиков всегда сам проверял неразорвавшиеся заряды. Когда отправлялся на проверку, приказывал бойцам не выходить из укрытия.

И тут он снова прикрикнул на Комара:

- Слышал приказ: сейчас же в укрытие! Исполняй!..

Бежала по кругу секундная стрелка на часах, приближались фашисты, а мост был цел. Ратиков понимал, что пулей перебило не только электропроводку взрывной машинки, но и бикфордов шнур.

"Как же быть? Как быть?"

Матвей Тимофеевич вскочил, побежал, упал, обожжённый пулей, опять вскочил, снова побежал.

Комар видел, как Ратиков бросился навстречу врагу с коробкой спичек в руке, без команды выбежал из укрытия и рванулся вперёд, вслед за своим раненым командиром. Комар не думал о том, что гитлеровцы с близкого расстояния поливают свинцом наш берег. Только в ушах, как от трещотки, слышалось: тр-р-р-р-р-рт!

В это время, ослепительно сверкнув, грохнул взрыв, и от моста покатились, обгоняя друг друга, клубы едкого жёлтого дыма.

САМОЛЕТ ТОКАРЯ МИШКИ

Володю приняли на работу вскоре после бомбёжки. Сначала он ходил в класс с партами и чёрной доской у стены, как в обычной школе. И только спустя два месяца Володю перевели в цех.

Завод восстановили. Теперь часть цехов ушла под землю, а сверху только и видно было что лес и лес... Развалины же остались, какими были после бомбёжки.

Цех был огромным - с городской квартал. Станки - такие большие, что на них можно было улечься во весь рост. Моторы шумели, заглушая голоса людей. На резцы лилась какая-то жидкость вроде молока.

В цеху было словно в метро. Кафель на полу и станки блестели, как вымытые. Рабочие одеты в чистые комбинезоны вроде тех, что носят лётчики.

Но больше всего Володю поразил старший мастер производственного обучения. О нём он слышал ещё от отца. Восторгаясь кем-нибудь, Матвей Тимофеевич иногда говорил: "Этот вроде нашего Лисунова". Слышал Володя от отца о мастере и такое: "Надо же: люди уголь в шлак пережигают, а этот из шлака людей делает". Володя сразу не понял отца. А потом сообразил: "Наверно, этот мастер из лодырей и шалопаев людей делает. Таких бездельников отец шлаком называет".

И вот пришёл день, когда Володе в ремесленном училище сказали: "Сегодня пойдёте в цех на первый урок к Лисунову".

"Какой он, Лисунов?" - думал Володя.

Почему-то он представлял его себе бородатым и с усами.

Первая работа, которую ему полагалось сделать в цеху, называлась сложно и малопонятно: "Опиловка плоскостей и криволинейных поверхностей".

Володя получил кусок металла, напоминающий своей формой утюг. Металл был покрыт твёрдой коркой чугунной пены, а проще сказать - железной окалиной. Этот кусок железа нужно было зажать в тиски, срубить корку, опилить кругом, отшлифовать наждачной бумагой до блеска, и получится молоток.

По правде говоря, такая работа не очень привлекала Володю. Он ведь прошёл уже по токарному цеху и видел, как там на больших и красивых станках точили снарядные стаканы.