Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов

Это был трудный вопрос. Тут было необходимо заключение эксперта. Но Ульмер, их эксперт по мародерству, был в госпитале после ранения в Варшаве. Это было тем более обидно, что фельдфебель Ульмер попал в штрафбат как раз за кражу свиньи, по крайней мере, его за это судили. Он с солдатами его отделения наткнулся на разбитый русским снарядом грузовик, который перевозил замороженные свиные туши. Они отступали и не ели больше суток, они дочиста обглодали одну тушу, не задумываясь, что это имущество Вермахта. Имущество Вермахта… Цойфер тоже воровал имущество Вермахта. Но можно ли считать его экспертом по мародерству? Нет, заключил Юрген. Ему самому придется принимать решение.

— Нет, — сказал он, — мы не грабим мирное население, мы лишаем наступающего противника запасов продовольствия. Тактика выжженной земли.

— Тактика убитых свиней, — подхватил Фридрих.

— Ну, я пойду, — сказал Целлер, поднимаясь. Он примкнул штык к автомату.

— Эббингхауз, Тиллери, — коротко приказал Юрген.

Вскоре донесся истошный визг, оборвавшийся на высокой ноте. Это были звуки, ласкающие слух каждого настоящего солдата, Юрген с наслаждением вслушивался в них. Появились первые добытчики, Клинк прижимал к животу четыре бутылки шнапса, Цойфер с Граматке, тяжело отдуваясь, вкатили бочонок пива. Брейтгаупт с Блачеком принесли по ведру пенящегося молока, тут же его разлили по большим кружкам, поднесли каждому из присутствовавших.

— Когда мне первый раз предложили в польской деревне парное молоко, я не смог его пить, — сказал Фридрих, принимая кружку. — Как же много воды утекло с тех пор!

— Молока, Счастливчик, молока! — сказал Юрген. Он с наслаждением выпил полкружки, стер рукой осевшие белые усы, чуть скривился, ощутив ладонью многодневную щетину.

— А я вот все смотрел, смотрел, — начал Блачек, — все так знакомо, мне кажется, что я был здесь, точно был! Сосед мой невесту взял из этой деревни… Надо же, за двадцать километров, ближе не нашел. Мы перед свадьбой за ней ездили.

Тут распахнулась дверь. На пороге возник Тиллери. Вместо куска свиной туши он волок какого-то мужичонку в потертом пальто.

— За хлевом прятался, — доложил Тиллери, — делает вид, что не понимает по-немецки.

— Мародер или шпион, — вынес быстрый вердикт Юрген, — все одно — расстрелять!

Мужичонка задрожал, он, похоже, все же понимал по-немецки. Собственно, Юрген своей фразой только это и хотел выяснить. Для начала.

— Из местных, может быть, — неожиданно влез Блачек, — тут есть в округе деревеньки, где такая рвань живет, поляки. Мезериц? Где Мезериц? — обратился он к мужичонке.

Тот смотрел на него с ненавистью.

— Не знамо, — разомкнул он наконец крепко сжатые губы, — Мендзыжеч — там, — он махнул рукой в сторону.

— Вот сука! — замахнулся кулаком Блачек. — Вы слышали, герр фельдфебель, как эти вшивые поляки называют мой родной Мезериц! — воскликнул он, оборачиваясь к Юргену.

— Какое варварское наречие! — сказал Фридрих. — Язык сломаешь. То ли дело — Мезериц.

— Вот-вот, — сказал Блачек.

— Как рука, Блачек? Не сильно болит? — заботливо спросил Юрген.

— Побаливает, — ответил Блачек, — но ничего, она не рабочая.

— Хорошо. Вот ты рабочей дай ему в зубы за Мезериц и выкинь на улицу, — приказал Юрген, — пусть катится ко всем чертям. — Он был великодушен, он позволил себе немного расслабиться после долгого марша, ему не хотелось портить этот уютный вечер.

Они сидели за столом, пили шнапс, запивали его молоком и пивом, закусывали окороком и колбасой. Ждали обещанных свиных ребрышек, над которыми колдовал Эббингхауз, все эти фирменные блюда требовали для приготовления ужасно много времени. А пока они слушали болтовню внезапно разговорившегося Блачека, он выплескивал на них неисчерпаемый запас деревенских рассказов. Он начал с конца, с его призыва в армию и двинулся в глубь времен. Так он добрался до собственного рождения.

— Родился я в пятницу, поэтому мой отец назвал меня Фрайтагом,[12] через i, он был не очень-то изобретателен, мой старик, — рассказывал он.

— В этом он лишь следовал примеру героя романа английского писателя Даниэля Дефо, — встрял Граматке, его просто распирало от желания лишний раз продемонстрировать свою ученость. — Героя звали Робинзон Крузо, он был моряком и после кораблекрушения попал на необитаемый остров, там он встретил туземца…

«Туземец на необитаемом острове — такое только англичанин мог придумать, — подумал Юрген, — и читают же люди всякую чушь, только время зря переводят!» Сам он книг не читал, разве что в начальных классах, из-под палки. У него была другая школа, школа жизни. В жизни все было не так, как в романах. Юрген в этом нисколько не сомневался.

— Он назвал его Пятницей, потому что нашел в пятницу, — продолжал между тем Граматке, — ваш отец, Блачек, был неоригинален.

— Пятница у нас есть, — сказал Фридрих, — а кто же тогда Робинзон Крузо?

— Юрген Вольф, — ответил Граматке, — он один останется, когда нас всех положит.

Он так шутил, этот Йозеф Граматке. Юрген посмотрел на его скалящуюся физиономию. Ладно, бог с ним, пусть живет, он сегодня добрый.