Последний рубеж

Дорога вела прямиком к Заводищу – заброшенному предприятию, где и располагался бар «150 рад». Но прежде чем посетить знаменитое заведение, Седому хотелось бы прибрать к рукам что-нибудь поценнее парочки «батонов», небрежно валявшихся в его рюкзаке. И вскоре ему представилась такая возможность: в нескольких минутах ходьбы от Кладбища – в Зоне расстояние принято измерять не в метрах, а во времени, затраченном на путь, – расположился невысокий холм. У самого подножия стоял насквозь проржавевший трактор, который и заинтересовал сталкера. Цепкий взгляд бродяги уловил слабое сероватое свечение, на один миг показавшееся из-за огромного колеса машины с изжеванной любопытными мутантами резиной. Не «хвост» ли это? Продолговатый камень размером со штык-нож, напоминающий одноименную часть тела какой-нибудь рептилии. Этот артефакт ценили за его удивительную способность ускорять регенерацию тканей настолько, что от огнестрельных, колото-резаных или рваных ран не оставалось и следа уже через полчаса-час. При этом хвостовая терапия, как говорили сталкеры, на удивление безболезненная, если не принимать во внимание крайне неприятные ощущения от самой раны. Одно плохо – все попавшие в организм инородные тела оставались внутри. А поскольку хирургов в Зоне не было, порой это могло означать отсроченную смерть. На памяти Седого был как минимум один случай, когда излечившийся при помощи «хвоста» бродяга вскоре умер из-за прочно засевшей в жизненно важном органе пули. Но это не отменяло того, что артефакт благодаря своим немыслимым способностям стоил немалых денег. Один этот факт заставил Седого свернуть с дороги и медленным, спокойным шагом направиться к трактору, держа оружие наготове. Однако так просто «хвост» заполучить ему не удалось.

Сделав всего несколько шагов, сталкер вдруг бросился наземь, направив автомат в сторону холма. В ответ на него уставились ровно три ствола, выглядывавшие из посеревшей, будто покрытой слоем пыли травы. Неужели мародеры из тех, кто предпочитал не добывать артефакты самостоятельно, а отнимать у других под угрозой смерти или просто стрелять на поражение, а потом снимать уцелевшее добро с трупа? На хоженых, всем известных тропах шанс нарваться на таких грабителей весьма велик, поэтому сталкеры обычно сбиваются в группы по три-пять человек. Одиночка в Зоне – большая редкость. И легкая добыча для мародеров. Седой пошел на отчаянный шаг, выдвинувшись к бару без напарников. Он надеялся, что удача будет ему сопутствовать, а острый взгляд позволит вовремя разминуться с засевшими в ожидании легкой добычи налетчиками. Но в этот раз он распознал западню слишком поздно – месяцы простоя не лучшим образом сказывались на его навыках.

– Слышь, мужик! – донеслось с холма. – Давай-ка разворот – и вали отсюда нахрен, ага?! Поищешь арты в другом месте!

Нет, никакие это не мародеры. Просто скитальцы, решившие прибрать к рукам приглянувшийся артефакт. И Седой не собирался им мешать. Он уступал соперникам как в численности, так и в огневой мощи, так что шансы выйти живым из перестрелки неуклонно стремились к нулевой отметке. Поэтому сталкер медленно, не делая резких движений, поднялся на ноги, отступил обратно к асфальтированной дороге и, держа возвышенность на прицеле, неторопливо двинулся прочь.

Седой был готов в любую секунду послать в сторону холма короткую очередь. Вдруг те трое все-таки захотят его пристрелить? Просто потому, что его ботинки в куда лучшем состоянии, чем у одного из них. Обувь и одежда в Зоне в принципе были отвратного качества – торговцы всегда стремились купить подешевле и продать подороже. Оттого камуфляж частенько рвался, а берцы через месяц-другой благополучно расклеивались. Деньги на замену находились не всегда, и некоторые бродяги неделями ходили в обмотанных скотчем или изолентой ботинках. Такие спят и видят, как бы снять с чьего-то трупа целую и относительно невредимую обувь. А может, неизвестные решат просто попрактиковаться в стрельбе? Вот захочет один из них проверить, сможет ли он попасть медленно движущейся фигуре в голову или нет. Ведь люди на просторах бывшей Чернобыльской области попадались самые разные: всякого рода асоциальным личностям было среди аномалий как медом намазано. Впрочем, Зона из кого угодно сделает психопата. Каким бы уравновешенным человек ни был, сталкерская жизнь рано или поздно изменит его в худшую сторону, и в его душе не останется места для такого красивого слова, как гуманизм. Единственная причина, по которой он не захочет вступать в перестрелку, – боязнь поймать пулю. Но когда противник одинок и находится на открытом пространстве, совсем как на ладони…