Последний резерв

Военных на тихой аграрной планете не то чтобы не любили, к ним относились подчеркнуто нейтрально. Фермеры в душе считали, что выращивать пачуа розовую — вот настоящее дело, а маршировать «ать-два, левой» каждый сможет. Для этого мозгов не надо. А может, учительница просто вспомнила молодость. Тогда она была тайно и безответно влюблена в пилота звездного транспортника, раз в месяц прилетавшего забирать урожай. Они даже пару раз танцевали на празднике Первого урожая. Синяя форма и фуражка с высокой тульей так шли к его волевому лицу. Как давно это было… Почти два года тому назад.

— А вам нравится ваша работа? — осторожно спросил Алешкин, придав голосу максимум почтительности.

— Очень, — поджала губы учительница. — С детства мечтала проверять ваши сочинения.

Прерывистая трель звонка подвела черту под коротким разговором, возвестив окончание урока.

Написав сочинение на заданную тему, он сделал первый шаг в выборе будущей профессии военного. Не самый лучший вариант для скучной аграрной планеты, но все-таки лучше, чем обычная жизнь…

Через два года Алешкин поступил в кадетский корпус на Земле. На вступительных экзаменах он получил двойку по общесодружественному языку, представлявшему смесь русского, английского, немецкого и затесавшегося к ним в компанию французского. Язык Содружества был официально введен в употребление и считался государственным с тех времен, когда исчезли границы и понятие отдельной страны. Тогда и началась эпоха колонизации космоса.

Несмотря на низкие оценки, Ингвара приняли в военное училище. У сыновей военных и имеющих гражданство Содружества офицеров всегда было преимущество перед остальными абитуриентами. Семейные заслуги военных династий ценились не меньше личных качеств. Старый девиз «Крылья отцов — дороги сыновей» не утратил своего значения. А уж заслуженные отцы и деды делали все возможное, чтобы их чада поступали в элитные военные учебные заведения. Среди поступивших попадались счастливчики и из семей гражданских, но таких было меньшинство. Военные всегда были отдельной кастой и чужаков принимали с неохотой.

Понятие рас и национальностей давно исчезло. Но свято место пусто не бывает. Люди стали делиться по такому признаку: с какой планеты ты родом. С развитой и процветающей или с захолустной, ютящейся на окраине Содружества. Это тоже учитывалось приемной комиссией.

Три года в кадетке тянулись медленно и пролетели в один миг. В закрытом учебном заведении дни тянутся как месяцы, а годы пролетают как недели. Парадокс.

Вообще-то приятных воспоминаний у кадетов было не так уж много. Жизнь в военно-учебном заведении текла размеренно и даже скучно.

Кадеты находили выход юношеской энергии в разнообразных проказах. Пик шалостей приходился на время окончания очередного курса. Считалось доблестью переплюнуть предыдущие заслуги старшекурсников и войти в неофициальную историю корпуса. Ингвар и его закадычный друг Асмус Райх решили негласные традиции продолжить и от старших товарищей не отставать.

Во время переводной сессии с курса на курс большой экран в центральном корпусе с расписанием занятий и временем сдачи экзаменов учебных взводов почти четыре минуты показывал двигавшуюся непристойную картинку. Кто-то из кадетов, продвинутых в компьютерном деле, обошел защитные программы локальной сети штабного компьютера и вот таким образом отметил конец экзаменов, после сдачи которых кадеты переводились сразу на два курса старше. Не мудрствуя лукаво, экран выключили. Было назначено служебное расследование. Но дознаватели из числа офицеров-воспитателей так и не нашли хакеров-самородков.

Начальник кадетского корпуса генерал-майор Фогель был вне себя. Стоя перед погасшей электронной панелью в два человеческих роста, он громко выругался:

— Дурачье!

И уже тише добавил:

— Если поймаю, то по выпуску… по выпуску отправлю учиться на рэбовцев (специалистов радиоэлектронной борьбы) или на разведфакультет. Там острая нехватка таких кадров.

Страшнее ругательства, чем «дурак», из его уст никто не слышал. Старик был добрый, но злопамятный. Об этой черте его характера все знали и на заметку генералу старались не попадаться.

Виновников неразберихи перед разводом на экзамены так и не нашли. На рэбовцев учиться никого не послали, хотя факультет считался престижным. В том году на них не пришла разнарядка. Наверное, набрали из других кадетских корпусов, где дисциплина крепче и уровень знаний выше.

По этому поводу у Фогеля было свое мнение. Он любил говорить:

— Очень давно у офицера могло быть записано в личном деле: «Физически развит, умеет читать и писать. Другим наукам не обучен». И ничего, служили, и хорошо служили.